— Видал! Кроме «Иваша, Иваша» и сказать тебе нечего.
И как раз тут С. сообразил, что может его спасти:
— Да вот же Лиза сидит! — почти закричал он. — Она же мою рукопись и перепечатывала! Лиза, помнишь? Ты ведь мою рукопись перепечатывала, и не один раз, на почерк жаловалась! Помнишь?
Старушка молча посмотрела на мужа, а тот подхватил:
— Да, почерк у тебя был — кура лапой. А она чего помнит? Что я скажу, то она и помнит. Ну, если перепечатывала, да еще несколько раз, то ты, значит, перепечатанное правил? Так где же хоть один машинописный экземпляр с твоей правкой? Где?
— Пропал… Вместе с рукописью и со всем остальным… — прошептал С.
— Ну, видишь? Никаких доказательств у тебя и нет. Просто придумал себе когда-то в утешение легенду, благо автор — тезка, да и поверил в нее. Сжился — годы-то наши длинные.
— Иван, Иван, что ты несешь! Что за вздор! Какая легенда? — тоскливо прошептал С. — Зачем тебе эта дурацкая игра… Вспомни, когда книжка вышла, ты ведь сам меня хвалил, даже признался, что завидуешь. Даже подражал мне когда-то…
— И теперь признаюсь — завидовал! Чего не признаться? Никто нас не слышит. Завидовал и до сих пор завидую. А что подражал — так теперь это мне на пользу выходит. Да ты на Лизаньку не смотри, она у меня, когда надо, глухая и немая.
— Но тогда что же? Тогда зачем?
— Ах ты, простая душа. Даже жаль тебя становится. А, Лизанька? Жаль ведь его? — Беляков вытащил ноги из воды и держал их на весу.
— Жаль, — сухо ответила старушка.
— Иваша…
— Вот и мне жаль. Вытирай!
Старушка опустилась на колени и принялась вытирать Белякову ноги. И С. невольно замолчал и встал, видя, что на него не обращают внимания.
Он стоял и смотрел, как старуха присыпала распаренные ступни тальком, как с трудом натягивала на них нитяные носки, всовывала ноги в шлепанцы…
Что же, значит, так и уйти? Ничего не добившись и ничего не поняв? Впрочем, он уже начинал смутно догадываться. И зачем, зачем только он сюда пришел? Зачем вообще куда-то поехал? Разве плохо ему было дома? Скорей уйти отсюда, и уехать, не дожидаясь конца путевки…
Нет, нельзя.
Нельзя. Надо забрать… или хотя бы понять…
Беляков тем временем грузно перемещался на кровать, ворчливо жалуясь:
— Ну и нисколько не помогло. Как стоял в голове шум, так и стоит. Таблетка-то, таблетка где? Все забываешь, фефёла.
— Да ты сразу после ужина принимал.
— Значит, еще дай. Вон, грохот прямо. Да еще этот, — он мотнул головой в сторону С., — совсем меня простотой своей расстроил.
