Миша подошел к стулу, но не сел, а, все так же хмурясь, спросил:
— Вам что-нибудь нужно?
— А вы очень торопитесь?
Миша выдохнул воздух сквозь ноздри и сел.
— Торопиться не тороплюсь. Просто хочу внести ясность. Если вам что-нибудь нужно, вы скажите. Я знаю, вы нездоровы…
— Мне лучше.
— Рад слышать.
— Миша, вы ведь поэт, я правильно угадал?
— Поэт? Хм. Все мы поэты в душе. А вам поэт нужен?
С. закрыл на секунду глаза, оперся руками о край кровати, готовясь встать.
— Нет, Миша, мне ничего не нужно. Так просто, пообщаться захотелось. Лежишь, лежишь, ну и… — Он сделал усилие и встал. — Спасибо, что зашли. Я вижу, вы торопитесь.
Миша спросил, не вставая:
— Что же это вы именно меня выбрали для общения?
— Вы мне понравились.
— О!
— Ваша внешность показалась мне привлекательной.
— Девушкам тоже нравится.
— Еще раз, простите, что побеспокоил.
— Да чего, хотите пообщаться — давайте пообщаемся. То-то я с самого начала заметил, что вы на меня глаз положили. Только не понял, в каком смысле. Подозрительность проклятая — тоже пора научиться в узде держать. Тут вот человеку просто скучно — а я уж бог знает чего вообразил.
— Что же вы такое вообразили? — недоуменно спросил С.
— В моем положении много чего можно вообразить.
Писатель не понял, что имеет в виду Миша, но спрашивать не стал. Он видел только, что молодой человек сидит теперь в более свободной позе и, кажется, на самом деле не торопится. Обнадеженный, С. снова присел на край кровати.
— Так что предупреждаю, — сказал Миша, — для легкого, приятного общения я сейчас не гожусь.
— Почему же, — торопливо спросил С. и чуть не прибавил: «Но я на любое согласен».
— Не гожусь, — твердо повторил Миша. — Я сейчас в состоянии говорить только о том, что меня интересует.
— Ну, это и все так, — сказал писатель.
— О нет, — даже как бы с некоторой обидой сказал Миша, — о нет. Вы, например, согласны будете сейчас поддержать любой разговор, на любую, самую безразличную для вас тему.
— Почему же безразличную… Я, действительно, согласен… но это потому, что меня все интересует… — беспомощно забормотал писатель, но Миша только хмыкнул.
— Ерунда, — так же твердо сказал он. — Ничего вас не интересует и интересовать не может. Для вас существует одна только тема, которая действительно, действительно вас глубоко затрагивает.
— И вы даже знаете, какая?
— Разумеется, знаю.
— Какая же, — спросил писатель, слегка улыбаясь самонадеянности молодого человека.
— Да ну, чего там, С., мы же оба знаем.
