Но тут мучительные объяснения доктора прервал квакающий голос старшего санитара Вайрауха — толстый и добродушный, с маленькими поросячьими глазками под роговыми очками, он напомнил вдруг о своем присутствии, задвигавшись грузным телом. С позволения господина доктора пусть он пока лучше не дает никаких объяснений, сказал он. В последние вечера сиделку Вазем часто видели с господином директором, они ходили гулять…
Тут доктор Ладунер так отчаянно замахал руками, что со стороны можно было подумать: на него напали тучи комаров. Штудер тихо засмеялся про себя. Карточка с ученическим почерком: «Я позвоню тебе патом в десять, Ули. Мы пойдем патом гулять».
Но доктор Блуменштайн, четвертый ординатор, к тому же свояк директора, сказал с раздражением:
— Это все сплетни, Вайраух. Постыдились бы делать подобные замечания в присутствии посторонних!
Но толстого Вайрауха не так-то просто было смутить. Он возразил настолько беспечно, как это только мог позволить себе человек, абсолютно уверенный в прочности своего положения, возможно, даже более прочного, чем у четвертого ординатора, — с некоторым вызовом и даже смехом:
— Да вся больница знает, что господин директор любил поприжиматься по углам!
Доктор Ладунер смущенно заморгал, но улыбка-маска не сошла с его лица. Штудер вытащил из кармана рисунок с хорошенькой головкой, показал его старшему санитару и спросил:
— Ирма Вазем?
— Э-э, конечно, она.
И, повернувшись к палатному Юцелеру, Штудер спросил:
— Вы подошли вчера к телефону и позвали директора… Кто его спрашивал?.. Я имею в виду, голос был женский?
— Нет, нет, — сказал Юцелер. — Мужской.
Штудер опешил.
— Мужской? — переспросил он недоверчиво.
— Да. Совершенно точно! — Палатный Юцелер чувствовал себя так, словно оправдывался.
Штудер задумался. Тут что-то не так!.. Надо еще порасспросить. Однако это вовсе не просто. Когда кругом столько ушей, люди неохотно раскрываются. Надо бы заняться каждым в отдельности, тогда из них можно будет кое-что вытрясти… Вахмистр обвел всех по очереди глазами. Лица ничего не выражали. В глубине за маленьким столиком сидел ночной санитар Боненблуст в заштопанном свитере и посмеивался в свои кустистые усы, довольный, что его забыли. Он дышал так осторожно, что ни один хрип не вырывался из его груди… До тебя, подумал Штудер, я еще доберусь! А может, конечно, и не понадобится. Он все еще надеялся на благоприятный исход дела, хотя вот мужской голос…
— Скажите, Юцелер. Вы стояли рядом во время телефонного разговора?
