– Расскажи, как случилось, что твое тело стало таким.
– Зачем это тебе, животное? – печально ответил чернорясник. – Вряд ли ты что-то знаешь о новом боге.
– О боге не знаю, – согласился я. – Если расскажешь – узнаю. В общем, можешь считать себя проповедником. А твоя рука… вообще-то я лекарь. Причем – не самый последний в этих землях. И думаю, что смогу тебе помочь.
– Лжешь, животное! – забился в истерике парень. – Никто не смеет противостоять воле бога!
– Попытка – не пытка, – усмехнулся я. – В общем, рассказывай! Может, я тоже хочу послужить тому, чья воля будет властвовать… или как там?
– Замолчи, презренный! – совсем взъярился «чернорясник». – Если хочешь слушать – слушай, но не смей открывать свой поганый рот, когда речь идет о том, кто придет, чтобы спасти этот мир от скверны!
Мне не оставалось ничего иного, кроме как изобразить неподдельное внимание.
В общем, то, что говорил Мухтей, точнее – Мухтиэль, охранники исковеркали благородное имя, было очень похоже на бредовую идею. Это не ругательство, это чисто медицинский термин, одно из проявлений маниакального синдрома. Все вроде бы относительно логично, но слишком уж яростно парень доказывает мне величие этого «нового бога», слишком много эмоций вкладывает в слова. На самом деле-то – рядовая для этого мира ситуация. Ну – появился некий новый божок. Посылает некоторым посвященным вещие сны. Других наделяет магической силой. Для этого мира, по-моему, дело обычное. Даже житейское, как говаривал Карлсон. Старуха Апа-Шер тоже порой сны видит, я вообще с местными богами чуть ли ни чай пью. С какой стати биться головой о землю и завывать в экстазе? И сны, и магия, и пророчества тут, кажется, – дело житейское.
Однако парень не говорил, а вещал, порой выкрикивая слова так, что становилось сразу понятно: если записывать, то каждое надо начинать с большой буквы.
Если бы дело было на Земле, я не преминул бы поинтересоваться у парня, бывают ли у него «тяжелые» периоды, когда ничего не хочется делать. И вообще – прогнать бы красавца по тестам… Я попробовал сделать это «на память», но запутался. С одной стороны, Мухтиэль не страдает болезненным величием. Наоборот, мучается от своего несовершенства, а с другой – считает себя носителем истины в последней инстанции. В общем, с точки зрения земных теорий – полная фигня. Возможно лишь в одном случае: когда бредовая идея навязана извне, когда произошло то, что газетчики называют «зомбированием». Внушение.
