Пленник продолжал молча смотреть на меня.
– А помирать в таком юном возрасте – это обидно. Не знаю, как вам, а мне было бы обидно.
– Но я же все равно умру, – как-то бесцветно ответил чернорясник.
– Мы все когда-нибудь умрем, – согласился я. – Но лучше позже, чем раньше.
В ответ парень истерично расхохотался:
– Ты думаешь, что моя жизнь в твоей власти, животное? Даже если ты сейчас отпустишь меня, все равно мне осталось жить считанные дни.
– Это еще почему? Повеситесь со стыда? – удивился я. – Или ваш Мудрейший обещал принести вас в жертву вашему богу, когда звезды образуют подходящий рисунок?
Если бы у парня были свободны руки, он, наверное, начал бы отмахиваться от меня крестным знамением. Или что тут делают, когда слышат святотатственные слова? Не знаю. Но, связанный, он лишь приподнял голову:
– Ты сам не знаешь, о чем говоришь, животное! Бог наказал меня за мое маловерие. Развяжи меня, и я докажу тебе мою правоту.
– Ну, тогда вам, милейший господин Мухтей, придется дать обещание, что не станете на меня кидаться. Все равно самому вам отсюда не выбраться, да и скручу я вас в два счета. Но я хочу спокойно попить отвара и согреться, а не развлекаться успокаиванием буйных психов.
Чернорязник зло зыркнул на меня, но все же пробормотал:
– Хорошо. Обещаю не мешать тебе пить отвар.
– Ну, вот и ладушки, – согласился я и развязал ему руки.
Правда, на ногах веревки оставил. Мало ли что… а так, пока с моими узлами ковыряться будет, я успею его угомонить. Но парень показал, что у него в голове что-то имеется. Не дергался, вместо этого стащил с себя мокрый балахон и исподнюю рубаху, оставшись в одних штанах. Я на миг отвернулся, чтобы достать одеяло – чернорясника заметно колотило от холода. Однако он окликнул меня:
– Ты сюда смотри!
Посмотреть было на что. Вся правая рука от локтя и выше, правая часть груди и живот представляли из себя одну гноящуюся рану. Кожи не было вообще, вместо нее – участки то ли чешуи, то ли панциря.
– Еще несколько дней – и божий гнев доберется до сердца.
– Ни фига себе! – только и удалось мне выдавить из себя. – Кто тебя так?
От удивления я забыл об уважительных формах обращения, но чернорясник этого не заметил:
– Тот, чье имя исполнено надежды! Тот, чью волю я не смог принять всей душой! Тот, чья воля скоро будет властвовать в мире!
Я задумался. Судя по тому, как парень двигался, болячка доставляла ему неудобства, сковывала подвижность руки, но особой боли он не испытывал. Или находился под воздействием каких-то зелий, или это что-то похожее на проказу, когда первой, чего лишается больной – это способности чувствовать пораженные места тела. В общем, случай интересный. Поэтому поинтересовался:
