Снова загрохотало так, что меня аж встряхнуло – это моя собеседница вздохнула.
О чем же спрашивать?
И тут меня осенило!
– На что жалуетесь, больная? – с докторской интонацией спросил я.
Если Арогорн считает, что этот мир болен, то мне хотя бы анамнез получить…
И тут меня накрыло. Несколько минут после этого я не помню вовсе – осталось только ощущение жуткой тяжести и пустоты вокруг. Но потом, когда все кончилось, я очнулся с мыслью о чем-то, просачивающемся сквозь трещины мирозданья, как микробы проникают через повреждения кожи.
С трудом сделав первый вздох, я оглянулся.
Степь была прежней, а вот не вовремя вернувшийся Маня лежал на пригорке в глубоком обмороке.
– Что молчишь, смертный? – вновь завибрировали холмы.
– Думаю.
– Ну, думай, – сказала Земля.
И снова затихла. Только бесчувственный гиено-волк напоминал о том, что мне этот разговор не пригрезился.
Я подошел к Мане, потрепал его по морде. Зверь приоткрыл глаза и тоскливо завыл.
– Да успокойся ты, все уже!
Маня вроде бы пришел в себя, минут через десять даже дрожать перестал. Но целых два дня после этого слушался меня, как шелковый…
Мало того. Через пару недель после того, как я стал владельцем моего гиено-волка, князь снова заглянул к матери и заговорил об обряде «единения».
– Не надо, Мышук сам его провел, – отмахнулась Апа-Шер. – Я и путы подчинения сняла…
Во время этого визита главы племени меня официально пригласили в «гостевую» половину дома и посадили за стол. Как и положено младшему брату, во время разговора «старших» я молчал. Но тут не выдержал:
– Как?
– Очень просто, – Апа-Шер посмотрела на меня со скучающим видом. – Сам мог бы догадаться. Как любое заклятие порчи… Просто разрушаешь вязь – и все.
А вот мне после того разговора стало как-то не по себе. По ночам снились странные сны. То туман вроде того, в котором я бродил перед тем, как попасть в этот мир, за которым угадывались очертания циклопических зданий. То какие-то геометрические конструкции, что-то похожее на дымный столб, увешанный по всей длине различного размера шарами. Часть из этих выростов собиралась в гроздья, некоторые – парили в гордом одиночестве, переливаясь в лучах невидимого светила. А фоном для этого творения безумного скульптора служило звездное небо. Потом приходили голоса – они звали, манили, что-то обещали…
Я просыпался и подолгу лежал, глядя в потолок и размышляя о происходящем. Постепенно нарастало недовольство собой.
В конце концов – а что я тут, в этом орочьем зажопинске, делаю? Ничего. Прозябаю в роли помощника местной лекарки. Мог бы с тем же результатом оставаться на Земле. Все равно толку от меня – ноль. А радостей – и того меньше. На Земле я мог хоть на ролевую игру съездить, развлечься, помечтать о каком-то ином, чудесном, мире. А тут одна радость – Жужука. И та уже слишком красноречиво вздыхает, на меня глядя. Неровен час – решит, что пора матушке во всем признаться. И что тогда? Бежать вместе с ней куда глаза глядят? Отыгрывать сюжет на тему борьбы великой и светлой любви против косных традиций? Ну, уж нет. Если бы была, эта самая великая и светлая… Лучше перестать морочить голову бедной тетке, не давать ей надежд…
