– Если зелье, сваренное на живом огне творчества, не будет работать, то я не знаю, что этой Земле-Матушке еще надо.
Сказал я это вслух, так как мертвый маг ожидаемо материализовался – на этот раз в здоровенного мэйкуна. Серо-серебристый котяра лениво растянулся на камне и довольно щурился на огонь.
– Попытка – не пытка, как говорил один король на моей родине, – промурлыкал в ответ маг.
– И на моей – тоже. Только не король, – согласился я.
О костре в Тумане я вспомнил, как только зашла речь о зелье с особыми свойствами. Это же не просто горящие дрова. Топлива тут как раз вообще нет – ни дерева, ни угля, ни заметных глазу газовых труб. Огонь горит сам по себе. Это, можно сказать, идеальный огонь, его философская суть. Если сунуть руку в костер, то почувствует лишь приятное тепло. Обжечься невозможно. Но мокрая одежда рядом с костром моментально высыхает. И вода в полутораведерном котле вскипела за считанные минуты. Я выпотрошил в бурлящую жидкость мешочки с травами и, пританцовывая вокруг, начал варить зелья.
Делал я это по всем правилам и в том порядке, как учила Апа-Шер. Помешал в котле черпаком, спел заклинание, снова помешал. Правда, все обращения к Земле-Матушке опускал, заменял их на обращения к «живому огню». И еще – очень не хватало «подпевки». Обычно снадобья варят коллективно, один ведет обряд, остальные помогают. Получается красивое многоголосие. Может быть, в коллективном пении над кастрюлями тоже есть какой-то сакральный смысл? Этого я не знал.
А вот Асаль-тэ-Баукир о чем-то таком, видимо, догадывался и попытался помочь. Однако истошный вой мэйкуна, может быть, и сыграл роль в создании снадобья, но ужасно мешал мне сосредоточиться.
Вопли мартовских котов под окнами – не самое лучшее воспоминание из моей прошлой, земной жизни. А просыпаться под такой аккомпонемент приходилось часто – окна моей квартиры выходили на магазинную свалку, плотно оккупированную местными кошками.
До конца обряда оставались считанные шаги, но я чувствовал, что сейчас прервусь и попрошу моего добровольного помощника заткнуться во избежание того, что обычно люди делают с мешающими им котами.
Однако, видимо, на оси миров имелись и другие существа, не разделявшие моей нелюбви к мартовским песням. Из тумана на Асаль-тэ-Баукира кто-то выплеснул… наверное, это было ведро помоев. Запашистый душ сопровождался отборной руганью. Кот взлетел на добрых полтора метра, отряхнулся, осыпая все вокруг, и меня в том числе, зловонными брызгами, и юркнул поближе к костру – сушиться.
