Его банк не захотел увеличить ему ипотечный кредит, а журналы не проявили интереса к его идеям. В голове пульсировала фраза, брошенная Акселом тогда в магазине: «У нас все в порядке?» Он имел в виду: «У меня-то все в порядке, а ты – простофиля». Эти роли были распределены еще на перроне центрального вокзала: он был свидетелем триумфа Аксела, мерой его правоты.
Аксел перетрахал всю Голландию, наверняка продолжая заниматься этим и по сей день. В то же время он был женат на Ими, сияющей от счастья на семейной фотографии. Эгон посвятил Адриенне четырнадцать лет, Аксел – несколько минут, но до последнего момента тот случай в «Гриме» оставался для нее увлекательным приключением, о котором она с удовольствием вспоминала. Эгон служил науке, Аксел – самому себе. Эгон никому не причинил зла, Аксел же доводил до отчаяния лагерных вожатых, убивал людей, плодил наркоманов, привел Доорненбоса на эшафот. Аксел пользовался славой и был сказочно богат, в то время как Эгон не мог раздобыть пары тысяч гульденов, чтобы совершить путешествие своей мечты.
Если ты подонок, мир лежит у твоих ног. Аксел был прав: образованность – лишь внешний лоск, который объединяет трусов и защищает их от истинных хозяев этого мира, тех, кто хватает все без разбора.
Лишь один закон действительно имеет силу – закон Аксела.
«Я признаю, что проиграл, – думал Эгон. – Аксел выиграл».
Эгон занялся подсчетами. Героин, который нашли у Доорненбоса, тянул как минимум миллионов на пять. Сколько, интересно, получал курьер, доставляющий такой груз? Один процент – это уже пятьдесят тысяч. Пусть даже меньше – все равно хватило бы на поездку с американцами. Он вспомнил об исчезновении Фризо и Хилденгонде, о том предложении, которое в свое время сделал ему Аксел, и пожалел, что тогда им не воспользовался. Сейчас все обстояло гораздо серьезнее – тебя ждала гильотина. Потрясающая авантюра – смерть или геологическая экспедиция!
Доорненбосу назначили день казни. Эгон кожей чувствовал страх, обуявший этого человека, горечь его одиночества в камере, вдали от всего, что было ему дорого и знакомо. В то же самое время он представлял себе, какую радость испытывал Доорненбос, когда отказался от добропорядочности и наслаждался своим бесстрашием, прогуливаясь по Ратанаку со смертоносным грузом, – все это смахивало на хулиганство. То же самое испытывала и Адриенна, когда поднималась с Акселом в его комнату.
Только представь себе: Ратанакири!
