Далее — общий вывод: „…кладя руку на сердце, говорю я: Ваш Банкрут — купеческое Горе от ума, или, точнее сказать: купеческие Мертвые души“.
Затем в письме следует абзац, где я подчеркну главную фразу, ради которой, наверное, и написано все предыдущее:
„Пишу я Вам это письмо, не помня хорошенько адреса вашего, на русское авось: дойдет; а вместе с тем присоединяю к Вам мою покорнейшую прозьбу, напишите мне, бедному служебному труженику, хоть несколько строк, скажите мне, так–ли я понял ваше произведение, довольны–ли Вы сами им вполне. Письмо ваше доставит слишком много удовольствия человеку, делившемуся прежде с вами своими убеждениями, а ныне обреченному волею судеб на убийственную жизнь провинциального чиновника; человеку, который по несчастию до сих пор не может убить в себе бесполезную в настоящем положении энергию духа. О собственных моих творениях я забыл, хоть они и лежат вполне оконченные. Адрес мой: Алексею Феофилактовичу Писемскому в г. Кострому, Чиновнику Особых Поручений при Военном Губернаторе. — Каждую почту буду ожидать вашего ответа…“
Островский отвечает немедленно и, надо отдать ему должное, сразу на главный вопрос. Он пишет: шлите!
Писемский шлет.
В сопроводительном письме — масса интересных подробностей:
„Посылаю Вам, почтенный мой А.Н., произведение мое на полное Ваше распоряжение. Делайте с ним, что хотите (Островский сделает все, что надо. — Л.А.). Я его назвал: Семейные драмы; но если это заглавие или, лучше сказать, что бы то ни было в моем творении будет несообразно с требованиями цензуры или с духом журнала, — перемените, как хотите и что хотите. Роман мой назовите: просто Бешмётев, Тюфяк, или каким Вам будет угодно окрестите названием… (Погодин остановится на „Тюфяке“, продемонстрировав чутье и вкус. — Л.А.)… Главная же моя мысль, — была та, чтобы в обыденной и весьма обыкновенной жизни обыкновенных людей раскрыть драмы, которые каждое лицо переживает по–своему. Ничего общественного я не касался и ограничивался только одними семейными отношениями… („Ничего общественного“?? Найдут! Или Писемский и впрямь так напуган, что искренне верит, что написал историю чисто „семейную“? Неуверенность, робость и впрямь поразительны. — Л.А.) Я посылаю только первую часть моего романа, но Вы поручитесь редакции, что я вышлю при первом Вашем требовании и вторую, т. е. последнюю часть, которая уже вчерне написана, но не отделана окончательно; а оканчивать ее совершенно во мне не достает силы воли, так как я на этом поприще уже много трудился бесполезно. Но если редакция не доверит и будет требовать второй части, напишите, и я не замедлю ее выслать…“
