Когда Жукин в последний раз прогуливался по Среднему проспекту Васильевского острова, он с огорчением отметил, что знаменитый бар, канул в Лету, исчез, как и многое другое, связывавшее его с тем счастливым временем. На месте бара был то ли банк, то ли какое-то другое скучное заведение.
Он тогда жил здесь, на Васильевском острове, в знаменитом университетском общежитии на улице Кораблестроителей. «Корабли», как называла его студенческая братия. Самое благоустроенное и современное общежитие той поры, комплекс из трех высотных корпусов, спортзала, столовой, кафе и других облегчающих жизнь мученика науки заведений. Здесь на интернациональной дискотеке, да и просто на этажах можно было познакомиться со студентом или студенткой практически из любой точки планеты.
«Где-то они теперь университетские птенцы? Стали учеными, известными журналистами, бизнесменами и бизнесвуменами, министрами, президентами. Разлетелись по разным городам и странам… Не соберешь… Кому-то в жизни повезло больше, кому-то меньше, но, без сомнения, у всех осталось в памяти то непередаваемое словами ощущение светлой полосы в жизни — счастливой студенческой поры, — думал Жукин, гуляя по набережной. — Надо будет обязательно зайти на «корабли», как-то там теперь? Но это потом, сейчас главное — дело».
* * *
Ему повезло. Он застал профессора за чтением доклада по проблеме психобиополей. А, ведь могло получиться и иначе. Где бы он искал его, если бы тот, закончив доклад, куда-нибудь уехал? Например, к знакомым, которых у Альфреда в Питере хватало. Или того хуже — улетел?
«Сегодня — мой день! Город помогает!» — радостно подумал Жукин. Судя по последним словам Гиббсона, профессор только начал свое сообщение. — Тем лучше, — значит, еще не успел наболтать ничего лишнего».
Он незаметно пристроился в кресле одного из последних рядов и включил интегратор.
Гиббсон осекся на полуслове, внезапно утратив нить рассуждения. Попытавшись сосредоточиться, он снял и стал протирать очки. Виноватым взглядом обвел коллег, затем, извинившись и собрав в портфель бумаги, сошел с трибуны. По залу пробежал ропот недоумения. Ученые с интересом ждали этого доклада и теперь были удивлены столь неожиданным его завершением.
Пройдя под сочувственными взглядами коллег мимо рядов кресел, Альфред быстро удалился из зала. Вслед ему поспешил и Жукин. Усилием воли, заставив Альфреда подойти к подоконнику в фойе, Саша, даже не поприветствовав старого приятеля, с самым невинным видом забрал у Гиббсона портфель и направился к выходу. «Все равно, через минуту ничего не вспомнит», — оправдывал свое не совсем вежливое поведение Александр.
