И вообще в последние дни молодой человек преобразился. В его движениях появилась несвойственная ранее тягучесть, чрезмерная плавность, будто он сознательно растягивал действие. Сперва Сарин списывал это новшество на выздоровление - мол, рана сковывала, а потом понял, что и в Эргастении Тарген был резок и быстр, как бушующий поток, теперь же мужчина напоминал старику неспешно продвигающуюся к цели лозу, что методично обвивает ствол.
Подъем был долгим и трудным. Сарин совсем потерялся во времени и пространстве, не представляя, как долго они карабкаются в гору и на какой высоте находятся. Утро сейчас или день он определить не мог, но склонялся ко второму варианту. Лутарг уже давно запалил последний факел, но наверху еще не показалось даже намека на солнечный свет, и старец чувствовал себя погребенным заживо.
Вопреки опасениям Лутарга, что проход может оказаться непреодолимым, мужчины не встретили на своем пути ни одного крупного обвала, только несколько единичных осколков оторвавшихся от скалы и сиротливо лежащих на ступенях. В остальном потайной лаз был таким же, каким его соорудили и оставили для потомков творцы.
В том, что это тайный ход, старец не сомневался. В каждом тэланском городе был такой, ведущий из дворца вейнгара за пределы городских стен. Кому, как ни Сарину знать об этом, не раз поджидавшему Кэмарна у неприметного выхода, держа под уздцы Синарка, любимого скакуна своего друга и господина. А так как, прибывшие из-за моря тэланцы предпочитали занимать и восстанавливать уже имеющиеся на новой земле города, то и в Шисгарской цитадели обязательно должен был быть скрытый лаз, ведущий в центральные покои замка, и сейчас они пробирались по нему.
- Приготовься, сейчас погаснет, - предупредил своего спутника Лутарг, когда обмотка на деревянном остове почти выгорела. - Дальше в темноте.
Сарин испустил усталый вздох, подумав: "В темноте я вообще наверх не залезу", - но вслух этого не сказал, не хотел расстраивать молодого человека. Да и знал Лутарга, за тем не станет, может и на руки подхватить, чего старик допускать не собирался. Он все еще переживал о недавнем ранении своего товарища, хоть тот и настаивал на своем полном выздоровлении.
Но им все-таки повезло, факел, выпустив сноп искр, погас в тот момент, когда бесчисленная вереница ступеней закончилась, упершись в деревянную дверь.
Сарин чуть было не застонал от радости, увидев ее. Ноги уже не шли, а дыхание со свистом вырывалось из легких. Насколько бы годы путешествий не закалили его тело, многочасовой подъем по лестнице давал о себе знать.
