— Ты же видишь — я одинокая женщина, ращу ребенка без чьей-либо помощи, и это нелегко — растить ребенка. Но я делаю это с радостью, потому что мальчик у меня — хороший.
Я говорила с ним так, как говорят с родственниками, используя все «домашние» слова, но он стоял на своем:
— Брось этого ублюдка, у меня есть комната неподалеку.
— Как ты разговариваешь со мной? Я — мать, и я немолода.
— Ты спишь со всеми, только со мной ты не хочешь спать.
— Не позорь меня!
— Сегодня я должен спать с женщиной! — его голос был похож на мычание скотины.
— Возьми себе другую женщину. Разве мало других? Зачем тебе женщина с ребенком?
— Я хочу переспать с тобой.
Я собрала все свое мужество и закричала:
— Если приблизишься — я вцеплюсь в тебя зубами, как собака.
— Шлюха! — прошипел он.
— Выродок! — не смолчала и я.
Я радовалась, что постояла за себя. В тот вечер мы не гуляли. Еще засветло вернулись мы домой, и я сказала Биньямину:
— Ты должен вырасти крепким парнем. Без этого не выжить, мы должны упражняться каждый день. Тебе надо укрепить мускулы. Стать львенком.
Сама же я набираюсь мужества старым способом: выпиваю две-три стопки. Тело мое наливается теплом, и передо мной возникает образ моей матери. Мать моя была женщиной смелой. Все ее боялись. Никогда не пила она на людях. Всегда — наедине с собой, обычно — по ночам.
Вечерами, когда мы выходим гулять, я говорю Биньямину:
— Не бойся. Когда человек преодолевает свой страх, он становится свободным. Страх обезображивает нас. Надо жить с поднятой головой.
Я не уверена, что он понимает мои слова, но я повторяю их снова и снова, чтобы в будущем, когда они окажутся необходимыми, слова эти жили в его сознании.
И все же наши прогулки перестали быть такими спокойными, как прежде. Город гудит, как улей, крестьяне и торговцы кричат, угрожают, ругают друг друга страшными словами. От всего этого скверно на душе. Если бы не старые евреи, стоящие в этот час на пороге своих неказистых лавок, если бы не эти тощие создания, неизменно вызывающие мое удивление, я бы заперлась в своей комнате. Я встречаюсь взглядом со взглядами стариков и порой забываю, что город кишит злодеями.
Бывает, пристает ко мне какой-нибудь мужчина, и я ускользаю от него в шинок. Там я часто встречаю старых знакомых. Немало мужчин, желавших получить мое тело, встретила я в своей жизни, и я частенько давала им то, чего они требовали. Теперь мое тело — защита Биньямину, и я никому не позволю приблизиться ко мне.
