Каждое слово, что слетает с его губ, звучит для меня, как трубный глас счастья.
Ночи снова наполнены тихой радостью. Я принимаю близких в своем доме: Розу и Биньямина, а иногда — и Генни… Мой Биньямин говорит удивительно, и все называют его «янука» — маленькое чудо, а я поражаюсь, что прежде никогда не слышала подобного прозвища. Мне оно нравится. Вдруг вваливается Сами, пьяный в стельку. Я пытаюсь скрыть его от глаз моих гостей, но он сильней меня, вырывается на середину комнаты и объявляет, что «янука» — вовсе не чудо-ребенок, а просто нежелательный ребенок.
— Ты должна беречь его изо всех сил, — предупреждает меня Роза.
— Я и берегу его, как зеницу ока, — заверяю я.
— Он — изумительный мальчик…
Близится праздник Песах, и я стою с Биньямином у окна, чтобы увидел он движение на улице, впитал в себя запахи. Он должен знать, что у каждого праздника — свой цвет. Мир — вовсе не беспорядочен, как это порою кажется.
Будь Роза с нами, у нее провели бы мы Седер — традиционную праздничную трапезу. Но близких моих лишилась я до времени. Если бы не Генни, вытащившая меня из помойной ямы городского вокзала, я бы валялась там и по сей день.
Каждые несколько месяцев я продаю одну из драгоценностей. И каждая проданная драгоценность — это с болью вырванный кусок моей плоти. Мысль о том, что я ращу ребенка, свет очей наших, слегка скрашивает печаль. Драгоценности всегда у меня на груди.
Итак, у меня своя комната и свой ребенок, который стоит у окна и глядит на улицу, — и мысли об этом согревают мое сердце. Вечером я одеваю Биньямина, и мы выходим, чтобы послушать ночные шорохи. В городе немало недобрых людей — пьяницы, которые помнят меня еще по вокзалу, мои односельчане, настойчиво подстерегающие меня, да и просто гнусные типы, пристающие ко мне. Я не боюсь. Когда Биньямин в моих объятиях, я забываю о том, что такое страх. «Отойдите, не стойте у меня на дороге!» — предупреждаю я каждого, кто задирает меня. Я проклинаю их и материнское чрево, из которого вышли они…
В один из вечеров пристал ко мне мой односельчанин. Он узнал меня с первого взгляда и не отставал. Поначалу я пыталась его увевещевать:
— Ведь мы вместе выросли — в одной и той же Богом забытой дыре. Мои родители знали твоих родителей. Зачем же ты обижаешь меня?
— Брось своего ублюдка и иди со мной.
— Почему ты называешь моего сына ублюдком?! — я уже не могла сдерживаться.
— Потому что он — ублюдок.
Я снова начала его уговаривать:
