Биньямин мой растет и выглядит он старше своего возраста. Я много с ним разговариваю и объясняю ему, что в его жизни это — второе важное событие. Первое — когда сделали ему обрезание, причинившее столько боли. А сегодня — праздник Песах, праздник нашего освобождения, и очень важно слушать мелодии свободы, заполняющие весь дом. Я рассказываю ему о младенце Моисее — Моше, которого положили в осмоленную корзинку из тростника, чтобы спасти от погубителей. Много дней плыла корзинка с младенцем по великой реке… А когда он вырос, суждено было ему стать освободителем своего народа, ибо собственными глазами видел он, сколь велико притеснение, сколь тяжко рабство.
Целую неделю длится Песах. Время между первым и седьмым днем считается полупраздничным. Люди стоят на улицах и беседуют. Никто никуда не спешит. Порою мне кажется, что это не праздник, а какое-то всеобщее переживание. Волны еврейского праздника, и в особенности Песаха, расходятся широко. Всякий праздник окрашивает небо в свой цвет. Цвет Песаха — светло-голубой….
Все это я хочу рассказать своему Биньямину, но Биньямин не слушает меня. Он сосет мою грудь, и весь погружен в это занятие. Он сосет изо всех сил, и меня это делает слабой, но я преодолеваю свою слабость…
Настали теплые дни, и окна в домах открыты настежь. Я выхожу на траву, расстилаю одеяло, кладу на него Биньямина.
Биньямин мой стал толстеньким, замечаю я. Глаза его широко раскрыты, от них ничего не скроешь, он отзывается на каждый шорох.
Что до меня, то настроение у меня мрачное. Я больше не вижу своих близких в ночных снах. Я погружаюсь в отупляющий глубокий сон, будто швыряют меня на дно колодца. Где же вы, мои родные? Я пытаюсь разыскать их, но просыпаюсь в холодном Большую часть дня я провожу вне дома. Держусь подальше от питейных заведений, чтобы не поддаться соблазну. А таких заведений много в этой маленькой деревеньке, большинство из них принадлежит евреям. Всю пасхальную неделю не чувствовалось даже запаха водки, но сейчас водочным духом тянет из каждого угла — и это пробуждает во мне желание выпить, у Хозяйка дома со мной немногословна. У нее лицо человека, погруженного в себя, и если я ее о чем-нибудь спрашиваю, она отвечает предельно кратко.
Ночью я проснулась от страшного сна: верзила-русин пытался вырвать из моих рук Биньямина. Походил он на одного из моих двоюродных братьев. Я боролась с ним изо всех сил, а почувствовав, что слабею, впилась в него зубами. Он отпустил ребенка и исчез. Этот жуткий сон оставил во мне глубокий след. Наутро я почувствовала сильную слабость, пальцы мои онемели. Я все-таки спустилась на лужайку, но не позволила Биньямину резвиться на расстеленном одеяле. Я держала его обеими руками.
