– Ужин подан, – сглотнув слюну, наконец проговорил толстяк. – Прошу.
Трапеза была великолепна. Вслед за пряным гошраном подали фаршированные петтифуоли, доставленные откуда-то с другой планеты, а затем шербет из ягод ку, завернутый в полоски теста. Соммелье не давал опустеть бокалам, подливая прекрасные вина, идеально подходившие к каждой перемене блюд. Кыс тайком проглотила антиоксидант, чтобы сохранить голову чистой. Монолог хозяина был скучен. Он продолжал называть года изготовления вин, рассказывал о том, как трудно доставать некоторые сорта, и о том, как тяжело стало импортировать приличные петтифуоли, прочитал целую лекцию о тайнах специй, которые отличают хороший гошран от великолепного гошрана. Сонсал хотел произвести впечатление, однако, как и многие пустые мужчины, не нашел ничего лучше, как хвастаться своим внушительным богатством.
Девушка кивала и улыбалась, через силу заставляя себя прислушиваться к его болтовне. Они много пили, и чем дальше, тем разговорчивее и развязнее становился хозяин.
Кыс сосредоточилась и начала осторожно воздействовать на молекулы воздуха вокруг его головы, повышая температуру. Вскоре он вспотел. Тогда она изменила химический состав своих феромонов в соответствии с его не слишком оригинальными предпочтениями. К концу застолья толстяк был сильно пьян. И не только от вина.
Наконец он приказал соммелье налить им по большому бокалу амасека, а затем отпустил и его, и всю прислугу.
Сонсал поднял бокал, одновременно вытирая потную шею.
– Дорогая моя Пэйшенс! – торжественно проговорил он.– Это был восхитительный вечер. Как и весь день. Я отправил свои покупки в хранилище. Возможно, тебе захочется попозже спуститься туда и оценить их? У меня есть еще кое-какие вещицы, которые тебе могли бы показаться очаровательными.
– Это было бы замечательно, – улыбнулась гостья.
– Я еще раз хочу поблагодарить тебя, – сказал толстяк.
– Прошу, Умберто, в этом нет никакой нужды. Такого прекрасного ужина более чем достаточно. Ты избалуешь меня.
– Ни в коем случае! – пьяно замотал головой Сонсал. – Ничего не жалко для женщины столь исключительной красоты!
– Умберто, у меня голова кружится от твоих комплиментов.
– Очаровательная голова! И такой исключительной красоты! – повторил он, неуклюже поднимаясь и расплескивая свою выпивку.
Кыс продолжала улыбаться, пристально наблюдая за ним.
– Как тебе амасек, Пэйшенс? Сорокалетний «Зуканак» со склонов Онзио.
– Он чудесен, но, боюсь, я уже слишком много выпила. Еще чуть-чуть, и я отключусь.
