Раздались бурные аплодисменты.
Я тихо удалился.
* * *
Агло доедала продукты и занашивала вещи, запасенные в лучшие времена. Оставив работу, агломераты сидели по домам. На улицах установился видимый порядок. Бесчинствовали только группы хулиганов. Массовые выступления сошли на нет. Мы, оранжевые, делали все возможное… Вру, вру. Ничего мы не делали. На всех уровнях прозвучало успокоительное: «Все, что ни делают агломераты, — разумно. Беспорядки — проявление активности разума, наше выжидание нормализации — проявление разума. Все уладится».
Меня лично, как и многих еще не утративших разум, о котором столько трубили олухи, тревожили не только внутренние трудности. Развал космического пояса, консервация космических производств и прекращение межзвездных контактов — все это было слишком серьезно. Без заслона мы необороноспособны. Сейчас в пределах галактики нет ни одной враждебной нам цивилизации. Но друзья, как и враги, познаются в беде…
В связи с выбытием из строя многих высших чинов: кто погиб во время демонстраций, а кто — от болезни, кто бежал в Аграрку, а кто — и на Альфу Центавра — меня назначили подначальником Внешней Защиты. Я был горд повышением, но еще более — тем, что оказался на главном пункте борьбы с проклятым Преображением.
Почти целую пробу я провел вне планеты, оставив Мену, которая выводила меня из себя прямолинейными требованиями: выжигать, выжигать, выжигать. Я инспектировал космический заслон, действовал где уговорами, где посулами, где угрозами, до хрипоты доказывая потребность в бдительности. Собирал личный состав базы и распинался перед ними о необходимости «последних усилий». Кому нужны усилия, почему «последние» — я и сам толком не знал, так, фигуры красноречия.
Я метался от базы к базе, брызжа слюной, доказывал, убеждал, не встречая иных, кроме отрешенных, взглядов. В одну прекрасную попытку я понял, что Защита От Дурака на заслоне организована идеально: еще более продуманно и еще более громоздко, чем в Агло, — потому что речь шла о возможности случайного конфликта с иной цивилизацией, тут Дурак мог так подсиропить, что и вовсе не расхлебать. В случае реального конфликта началась бы такая перестраховка, круговая порука безответственности и почесывания в затылках, что нас смели бы силы вдесятеро слабее. Восстанавливать функционирование заслона — то же, что делать искусственное дыхание давно остывшему трупу — и неловко ворочать закостеневшие конечности, и гадко, и бесполезно.
