К счастью, я все еще был один в комнате, поэтому мог подняться на ноги, не чувствуя жгучего смущения, а испытывая лишь одно удивление, мог оправить свой костюм, пригладить волосы и даже водворить качалку на прежнее место, прежде чем был вынужден разыгрывать «приятного» кавалера для вышедшей ко мне хозяйки дома. Сына ее, которого я пришел было навестить, не было дома, и его мать пожелала своей беседой сократить мне скуку ожидания его возвращения. Обменявшись обычными приветственными фразами и выразив надежду, что сын скоро вернется, так как обещал быть непременно к тому часу, к которому уже двигалась стрелка времеизмерителя, она предложила мне взглянуть на качалку.
— Ее сделал сам Билли, — пояснила она. — Не правда ли, какой он у меня искусник?
— О да! — убежденно воскликнул я.
— И сделал из простых пивных бочек. А взгляните, как хорошо вышло, — с гордостью продолжала любящая мать.
— Из пивных бочек? — повторил я. — Гм… Ну, он мог бы сделать из них более подходящее применение.
— Какое же именно?
— Да хоть вновь наполнить их пивом.
Моя собеседница с недоумением вытаращила на меня глаза.
— Уверяю вас, что так, — прибавил я, косвенно давая волю наполнявшему мое сердце недоброму чувству к коварной качалке. — Видите ли, эта вещь сделана не совсем верно. Одни полозья слишком длинны, а другие чересчур согнуты. Кроме того, если приглядеться, то окажется, что они даже неодинаковых размеров. Благодаря этим недочетам лишь только вы усядетесь в эту качалку, как центр ее тяжести перемешается…
— Ах, должно быть, вы уже садились в нее? — прервала меня хозяйка испуганным возгласом.
— Да… попробовал было, — нехотя пришлось мне сознаться.
— Ах, боже мой!.. Жаль, очень жаль, что я не успела вас предупредить, — говорила мать моего приятеля совершенно изменившимся голосом. — Да, действительно, качалка не совсем удобна в практическом отношении, зато так приятно смотреть на нее.
— Кроме того, — успокоительно проговорил я, — эта качалка может оказаться и очень полезною, если ее употреблять в качестве показателя бренности человеческого величия и прививателя скромности и осторожности. Опыт убедил меня, что едва ли найдется на всей земле хоть один человек, который не почувствовал бы себя ничтожным, хоть на минуту доверившись этому искусному сооружению Билли.
Моя собеседница слабо улыбалась, наверное, более из врожденной вежливости, нежели от восторга пред моими откровениями.
— Ну, вы уж слишком строго судите, — произнесла она все с той же улыбкой. — Вы забываете, что Билли раньше никогда ничего не мастерил, и, как
