Такие речи явно задевали сидевших за столом итальянцев, но те из вежливости или, может быть, потрясенные наглостью сдерживались. Вывести их из оцепенения могла разве что англичанка. Адама представили ей чуть раньше — высокая, бледная женщина, изможденная и аскетичная, нос с горбинкой, тяжелые веки, придававшие ей обманчиво усталый вид. Знакомое выражение, что-то вроде особого бренда уродливости, сохраненного исключительно для высших слоев британского общества.
Скорбные глаза опасно блеснули, когда она, подавшись вперед, скользнула взглядом по лицам итальянцев.
— Я знаю многих американцев, — с резким акцентом сказала она, — так что, пожалуйста, не считайте их всех такими, как Сеймур.
— Вера… — Прозвучавшая в голосе Сеймура снисходительная нотка намекала на то, что эти двое хорошо знакомы.
— Неужели вы не видите, что вас здесь только терпят? Ваши рассуждения оскорбительны. И я с ними согласна.
— Я вовсе не хочу никого оскорбить.
— Знаю. — Вера усмехнулась. — У вас это само получается.
Сеймур добродушно рассмеялся:
— Touché.
— Если Соединенные Штаты так обеспокоены коммунизмом и интересом к Италии со стороны России — на мой взгляд, беспокойство необоснованно, пока премьером у них этот забавный толстячок Хрущев, — вам стоило бы не обращаться со страной как с рынком сбыта для своих товаров, а заводить здесь друзей.
Последовавшие дебаты продолжались сначала под кефаль, а потом и под жаренную на углях свинину с чесноком и розмарином (вкус оказался ничуть не хуже запаха, дразнившего ноздри гурманов всю вторую половину дня). Диспут получился живой и проходил в благожелательном духе. Говорили о фашистах и монархистах, демократии и бедности, перенаселенности и стремлении Америки переделать мир на свой лад. И даже Гарри и синьора Педретти, тихонько флиртовавшие в уголке, время от времени отвлекались, чтобы вставить свой комментарий.
Сеймур защищался доблестно и с достоинством, неизменно сохраняя выражение благодушной скуки, тогда как супруга его становилась все более раздражительной и злобной. Ее неоспоримая вера в искупительную силу экономического процветания несла все характерные признаки религиозного фанатизма. Ее бог был единственным истинным богом, а всех неверных ждали проклятие или, того хуже, коммунизм.
К пудингу дискуссия постепенно иссякла. На небе зажглись первые звезды, по периметру террасы вспыхнули факелы, и Адам все чаще ловил себя на том, что ищет взглядом Антонеллу. С первыми звуками музыки он торопливо допил кофе и отправился искать ее.
