Во мраке загремели цепи. Архонт повернулся на звук. Дрожащий свет пламени высветил груду тряпья в углу, из которой торчали голые грязные руки и ноги в тяжелых кандалах. Короткие цепи были вмурованны в стену, лишая узника возможности даже выпрямиться в полный рост, не говоря уже о том, чтобы ходить по своей тюрьме.
Правитель затворил дверь и сделал еще шаг к закованной фигуре.
– Ты знаешь, кто я? – требовательно спросил он.
Над тряпьем приподнялась голова в тяжелом ошейнике. Слипшиеся седые волосы грязными сосульками свисали на плечи, но единственный уцелевший глаз на изможденном лице сверкнул молодой яростью.
– Да, – прохрипел голос старухи. – Ты – убийца.
– Не будем считаться, кто из нас отнял больше жизней, – холодно ответил архонт. – Если я кого и убивал, то врагов Империи, – "и святой веры", хотел добавить он по привычке, но сообразил, что в данной ситуации это будет не слишком уместным. – А не мирных, ничего не подозревающих граждан.
– Я никого не убивала, – возразила узница. – Я даже не мешала вам верить в вашего Спасителя. Я просто хотела жить. Разве это преступление?
– Иногда преступление, – невозмутимо подтвердил архонт. – Ибо сказано в Писании: ворожеи не оставляй в живых.
– Писание! – презрительно каркнула ведьма. – Вы примете без возражений любую чушь, если она сказана в этом вашем Писании. Вас даже не смущает, что одни его части противоречат другим. Вам и в голову не приходит спросить – почему. А тех, кому приходит, вы сжигаете на кострах…
– Изволь, я отвечу тебе – почему. Потому же, почему не оставляют в живых волка, забравшегося в овчарню.
– Вот-вот. Овцы. Бараны. Стадо. Ваш любимый образ. Показательно, не правда ли? Язычники считают себя детьми богов, а вы – скотом. Между прочим, тебе не приходило в голову, что пастухи, стерегущие овец от волков, делают это вовсе не от большого овцелюбия? А исключительно для того, чтобы этих овец сначала стричь, а потом зарезать и съесть. И, между прочим, волк дерет не каждую овцу, а вот пастырь, в конечном счете, ни одной не упустит…
– Я пришел не за тем, чтобы слушать, как ты возводишь хулу на святую веру…
– Это я возвожу хулу? Разве я придумала понятие "паства"? Если кто-то сам называет себя бараном – пусть не обижается, когда за ним приходит волк, только и всего. С вами ведь нынче приключилось именно это?
– Кто из стражников рассказал тебе? – нахмурился архонт. Им было строго запрещено общаться с заключенными, а тем более – с обвиняемыми в ереси и колдовстве.
