Эвери будет взывать к небесам, заявляя, что это было абсолютно неспровоцированное убийство, он, несомненно, обвинит их в уголовном преступлении, когда они вернутся в Систему. Лоренцен, хоть и неохотно, поддержит его. Гуммус-луджиль займет неопределенную позицию… А как Гамильтон? Капитан сможет заковать их или оставить в качестве наказания здесь; никакие чувства не останавливали его при выполнении долга, как он его понимал.
У меня тоже есть долг. Как тяжел путь, о господи! Может, лучше не останавливаться перед мятежом и уничтожить всех этих людей, кто не поддержит его. А это, несомненно, будет означать суд по возвращении в Систему, тюрьму, психиатрическое изменение структуры мозга… жена и дети Торнтона будут плакать одни в своем доме на Марсе и с еще большей гордостью держаться перед лицом соседей.
Но рорванцы не люди, ноагианские священники сомневаются, есть ли у чужаков душа; в любом случае они язычники…
Торнтон знал, какую мучительную борьбу с самим собой ему придется выдержать, прежде чем он примет решение. Но он знал, что решение обязательно будет принято.
— Там! Смотрите туда!
Он поднял полевой бинокль, услышав шепот фон Остена. Высоко над ними, перегнувшись через край обрыва, на них смотрела рогатая голова — добыча!
Два выстрела раздались одновременно. Животное вскрикнуло и исчезло. Торнтон отчаянно бросился бежать, перепрыгивая через камни и балансируя на краю обрыва. Ледяной воздух обжигал ему легкие, но он должен был схватить животное, прежде чем оно упадет.
Верхний край обрыва нависал над ними. Он карабкался, крепко цепляясь за скалы. Фон Остен шумно дышал рядом, единственная точка опоры. Все равно что взбираешься на высокий забор. Они достигли вершины.
И провалились! Это произошло слишком быстро. Торнтон не понял, что случилось, он ощутил лишь падение, что-то острое резануло его по спине и разрезало кожу, он услышал свист воздуха и скрежет скал мимо ушей, затем грохот и тьма.
Он медленно приходил в себя, долгое время ощущая лишь боль. Потом зрение прояснилось, он сел, придерживая голову, которая, казалось, раскалывалась.
— Фон Остен, — простонал он.
Немец был уже на ногах, он выглядел встревоженным.
— Вы в порядке? — спросил он. Тон его был небрежным, он уже осмотрел марсианина, когда тот был без сознания, и не нашел серьезных повреждений.
Торнтон ощупал себя. На спине была длинная царапина, голова болела, из носа шла кровь, на теле было множество синяков, сколько — он не мог сосчитать. Но -
