— Вы сами сегодня видели, что произошло, когда мы ворвались в парадную дверь! — торжественно возгласил Карл. Это была бесспорная истина. Довольный произведенным впечатлением, он продолжал: — Вот этого-то как раз они больше всего и опасаются. — Он сделал паузу и убежденно заявил: — Да, предложение выглядит куда как заманчиво… — Он ждал возражений, но даже Джорджи молчал. — Для них это настоящая находка. — Он с отвращением сплюнул.
«Парадная дверь» оказалась новым испытанием на мужество. Жизнь обещала не одно такое испытание.
Решение наше было почти единодушным, но Джорджи уперся и отказался голосовать. Почему? Во всяком случае не из страха — страх ему неведом. Значит, Джорджи не видит ловушки? Угрюмость Карла и мрачное молчание членов Совета были сразу же замечены — гомон ожидания стих. Лиза и Лила мгновенно прекратили игру и испуганно вглядывались в озабоченное лицо матери. Что же это с Санта Клаусом? Во мне заныла совесть, но я ничего не желал слушать. «Парадная дверь» даст им несравненно больше. Но убедить в этом безработных, минуту назад уже торжествовавших победу, оказалось труднее всего. Заявление Карла они встретили недоуменным молчанием. Совсем как Джорджи! Между военачальниками и их армией внезапно выросла стена. Люди по-прежнему окружали нас, но теперь лишь физически. Вера, доверие были утеряны. Лица стали чужими. Я чувствовал себя Золушкой, услышавшей, как часы пробили полночь. Моя карета опять обернулась тыквой, а белые лошади — мышами. Мне не давало покоя ощущение какой-то ужасной совершенной нами ошибки.
Глаза Карла горели фанатической решимостью. Я припомнил прошлые уроки Карла, он предупреждал меня — вот такие минуты и есть испытание для революционера. Бывает, что приходится «идти наперекор». Надо опасаться «легких путей», которые так прельщают людей политически незрелых. Но для того и существуют вожди, чтобы уберечь их от катастрофы, к которой может привести неопытность. Карл не замечал, что все изменилось. Для него часы так и не пробили полночь. Коротышку чиновника тоже словно подменили: он стал строгим и неприступным. Применение силы теперь вполне оправданно. Пролитая кровь не падет на его голову. Он шепнул что-то капитану полиции, и тот понимающе кивнул. С привычной наглостью и напористостью полицейские вклинились между нашей группой и толпой безработных. Их маневр почти не встретил сопротивления. Безработные медленно и неохотно вернулись на свои места. Часы пробили полночь, и для них тоже. Однако некоторые демонстративно держались поближе к нам и знаками подзывали остальных. Во мне вновь пробудилась надежда. Я вспрыгнул на скамью. Взгляд мой выхватил из толпы молодую негритянку — мать Лизы и Лилы. Я потряс в воздухе исписанными листками бумаги:
