«Любовь налетела, как вихрь, как ураган, и растрепала волосы, и налила горячей кровью губы, и заставила блестеть сумасшедшим светом глаза. Когда же порыв душевного ветра утих, я понял — люблю…
Простите за столь сумбурное начало, дядюшка. Но не до стиля здесь, дорогой вы мой, где стережется каждый шаг, где каждый глаз, глядящий на меня, есть в результате глаз Антония Петровича… Ночами пишу на краденой тетрадке, краденым карандашом. Вчера стащил со стола дежурной в коридоре. Я вынужден таиться. В любой момент Антоний Петрович может нагрянуть со своей бандою. К тому же приходится спешить, чтоб до выздоровления рассказать вам все, что со мною случилось. Когда же выздоровлю, то покажу я фигу Антонию Петровичу, распахну окно, встану на подоконник и… Тогда-то мы и поглядим, помиловали ли меня…
Итак, с чего же я начал? Ах да, с любви… Да, боже мой, налетела, закружила. Люблю… Ну надо же такому случиться? И все почему? Да потому лишь, что есть на земле одно существо, живой сосудик, наполненный кровью, мыслями, желаниями… Сонечка, где ты сейчас? Несмотря на все коварство твое, я вспоминаю тебя. Я вспоминаю, как шла ты навстречу мне в то тихое утро, откидывая прядь волос со светлого лба, как улыбалась смущенно. Что за трепет был в каждом твоем движении, что за грация в легкой поступи ног. Я думал, глядя на тебя: «Счастье, счастье… Неужели я дождался его?» Вот наконец ты подошла, вот протянула руку, вот склонила головку. Но все-таки я сразу почувствовал — грусть в твоей улыбке, скованность в движениях, задумчивость во взгляде. Откуда ж мог знать я твои мысли?
— Здравствуй, Сонечка…
— Здравствуйте, Константин Иннокентьевич, — прикрыла ты глаза.
Ах, Сонечка, ах, милая фурия, обижали меня твои вежливые обращения. Но я не возражал, я на все был согласен, лишь бы твоя рука была в моей. Я поцеловал ее и прижал к моему сердцу.
— Куда пойдем? — спросил нежно.
— Куда хотите, — ответила ты и тут же добавила: — Но только недолго…
— Но почему же. Соня, ведь вы обещали весь день…
— Я обещала, — потупила ты взор, — но папа…
— Что папа? — вздрогнул я.
— Папа против. Папа не хочет, чтоб мы встречались…
— Сонечка, но вы-то хотите? — взмолился я.
