— Вот вам положение Империи на сегодняшний день, — сказал Сэлдон. Гаал вопросительно посмотрел на Сэлдона. Пауза затянулась.
— Но ведь это, конечно, неполная картина, — сказал наконец Гаал.
— Да, неполная, — согласился Сэлдон. — Я рад, что вы не принимаете моих слов просто на веру. Однако это приближение, на основе которого можно сделать общие выводы. Вы согласны?
— Согласно моему последнему определению производной функции — да. Гаал говорил с большой осторожностью, пытаясь избежать возможной ловушки.
— Прекрасно. Прибавьте к этому известную вероятность преступлений, происходящих в Империи, антиправительственный заговор, временные периоды экономического спада, понижающуюся кривую исследований новых планет…
Он продолжал свои перечисления. С каждым новым определением новый символ появлялся на экране, повинуясь движению руки, а основное уравнение все росло и изменялось.
Гаал прервал его только один раз.
— Я не понимаю значения этого трансформационного ряда.
Сэлдон повторил еще раз, медленнее. — Но этот вывод сделан благодаря запрещенной социальной операции. — Прекрасно. Вы действительно соображаете головой, но все же недостаточно быстро. В этой связке она не запрещена. Давайте я раскрою вам этот ряд.
Это заняло значительно большое количество времени, но в конце концов Гаал покорно произнес:
— Да, теперь я понял.
И наконец Сэлдон замолчал.
— Вот вам картина Трантора через пять столетий. Что вы теперь скажите, а?
Гаал ответил механически, не веря своим глазам:
— Полное разрушение! Но… это невозможно. Трантор никогда не был таким.
Сэлдон возбужденно крутился на месте, как мальчишка, у которого состарилось только одно тело.
— Бросьте выкручиваться. Вы сами видели, как мы пришли к такому результату. Теперь переложите его на слова. Забудьте на минуту о символах.
— В то время, как Трантор становится все более специализированной планетой, — ответил Гаал, — он становится все более уязвимым, все менее может защитить себя. Далее, благодаря тому, что административное значение Трантора растет из года в год, планета представляет собой все больший интерес для захвата. Так как наследование императору становится все более неопределенным, а знатные фамилии ведут себя все более вольно, социальная ответственность все более исчезает.
— Достаточно. А что вы скажете о численной вероятности полного разрушения Империи на протяжении пяти веков?
— Я ничего не могу сказать.
— Да? Вы не можете провести дифференциального вычисления поля?
