— Так мне что, босиком идти?
— Нет, босиком тоже нельзя. Лучше в толстых носках.
— У меня нет толстых.
— Есть у кого-нибудь шерстяные носки?
— Есть!
— Тогда дайте ему… И вперед…
Командир прятал следы. Прятал профессионально, так, как умеют это делать вышедшие на охоту звери и как это умеют делать уходящие от преследования разведчики.
За спинами отряда оставался нетронутый лес.
— Голове колонны поворот девяносто градусов!
— Есть поворот…
— Пятьсот метров вперед.
— Есть пятьсот метров…
— Поворот девяносто градусов.
— Есть поворот…
— Четыреста пятьдесят метров вперед.
— Есть четыреста пятьдесят…
Группа встала на обратный курс. Прошла четыреста пятьдесят метров, снова изменила курс на девяносто градусов и через двести метров снова на девяносто, завершив полный трехсотшестидесятиградусный поворот. Места поворотов командир зачищал с особенной тщательностью.
Эта большая петля должна была сбить возможных преследователей со следа, если бы вдруг они его умудрились взять.
— Прямо!
— Есть прямо!
— А как далеко прямо? Командир?
— Очень далеко. Пока в море не упрешься…
* * *
Совсем по-другому уходила группа прикрытия.
— Ты как ступаешь? — грозно спрашивал капитан Сибирцев.
— Нормально ступаю. Подошвой над самой землей.
— Зачем над самой землей?
— Чтобы не повредить травостой. Чтобы не оставлять следов…
— А надо как?
— Наоборот. Чтобы оставлять.
— Вот именно! Мы же группа прикрытия, которой назначено отвлечь на себя внимание противника. А как он на нас отвлечется, если пропустит наши следы?
— Трудно так, чтобы оставлять. Привычки другие.
— У военнослужащих привычки должны вырабатываться в прямой зависимости от последнего полученного приказа. Ясно?
— Так точно!
— Тогда повторите проход от исходной точки. Только смотрите не переусердствуйте! И быстрее, быстрее, мы уже опаздываем.
— Есть!
На этот раз боец шел так, как надо, как предписывалось последним приказом: сминая траву, обрывая листья и надламывая встретившиеся на пути ветки. Не все. Только те, что препятствовали движению.
Следом за ним шагал другой боец, усердно вминая подошвы обуви в грунт. Но тоже не на каждом шагу. Лишь в местах, где на почве могли отпечататься следы. Не его следы. Рифленые, с хорошо узнаваемым узором, следы американских ботинок. Тех, в которые были обуты коммандос.
«Замок», проходящий последним, принимал работу, что-то поправлял, что-то добавлял от себя. Как признанный мастер, подошедший к мольберту не самого талантливого ученика.
Здесь слишком много экспрессионизма. Такой след можно принять просто за вмятину на грунте. Можно пропустить. А вот если добавить немного четкости, немного рельефа, то отпечаток заиграет, привлечет внимание зрителя. Для которого он и назначен…
