— Как нога? — поинтересовался Бер, отдышавшись.
Никифоров опустил взгляд на рану. Кроме розового шрама, ничего не увидел.
— Твою дивизию налево! — поразился Никифоров. — Ну вот как ты это делаешь?
— Сам до конца не понимаю, — честно признался Александр.
— А чего же ты сам тогда не вылечишься? Красуешься синяком во всю спину.
— Я пытался, когда ты вломился ко мне.
— Понятно. Ну у меня раны страшнее были, и медицинская помощь требовалась срочно.
Оба устало улыбнулись друг другу. Ситуация не располагала к веселью. Слишком многое свалилось на них за последнее время.
— Пошевели. Болит?
— Немного.
— Ты особо не напрягай ее, — посоветовал Бер.
— Постараюсь быстро не бегать. — Вячеслав заправил штанину в берцы, не переставая про себя удивляться столь быстрому восстановлению.
— Давай ты — к живым и здоровым, а я сейчас оденусь и пойду к мертвым и раненым. Сразу не получилось, — виновато произнес Александр. — Никак не мог отойти от ментального удара гнолла, — покаялся он товарищу.
— Да я уже слышал об этом. Более того, кажется, именно такое воздействие я испытал, когда выстрелил в себя.
— Нужно будет обсудить новое знание о противнике на совещании, — сказал Александр, — а пока иди. Я оденусь и скоро спущусь.
— Да, кстати! Чуть было не забыл. У меня для тебя подарок: гнолла поймали, сейчас в подвале сидит. — Вячеслав оглянулся на хозяина комнаты, хмыкнул при виде озадаченной физиономии друга и закрыл за собой дверь.
Валентина Николаевна посмотрела на похудевшего за один вечер сына, и материнское сердце сжалось от боли.
— Сашенька, совсем измотал себя… — Одинокая слеза застыла в уголке глаза. Судорожно вытерев глаз, не давая слезе скатиться, Валентина Николаевна с укором посмотрела на мужа, словно во всем был виноват он.
Сергей Борисович предпочел не заметить косого взгляда жены. Он продолжал сидеть в углу спортивного зала, экстренно переделанного в полевой госпиталь, и, насупившись, мрачно наблюдал, как его сын, дочь и несколько женщин ухаживают за ранеными. Когда было нужно, он срывался, чтобы подать воду, бинты, все, что попросят. Естественно, главным был Александр, остальные ухаживали за особо тяжелыми, которым он не смог помочь с первого раза. Сергей Борисович увидел, как Ксения что-то сказала брату, но тот лишь отмахнулся. Девушка зло зыркнула на него и подошла к родителям.
— Мам, пап. Вы бы сказали ему, чтоб уходил. Он сделал все, что мог. Главное, уже никто не умрет. Пусть идет к себе и выспится, а завтра, или лучше послезавтра, снова проведет сеансы лечения. Иначе загонит себя, как лошадь. Я ему намекнула, но он меня и слушать не хочет. Айболит недоделанный!
