Вот тут в нашу беседу и вмешался Тангер.
Он остановился у соседнего прилавка, где старичок-барахольщик разложил уйму разных мелочей — от шелковых ниток до замусоленных книжек, — раздумывал, стоит ли покупать растрепанный сборник старинных сказаний, и услышал щебетание моего сынишки.
— Извините, сударыня, — сказал он. — Могу я обратиться к вам с предложением?
Я удивилась: с чего бы?
Предложение было — дар небес. Высочайшим распоряжением в каждой деревне следовало открыть начальную школу. Тангер отвечал за набор учителей. Проблема казалась необъятной. Деревень много, грамотных людей мало.
— Вот вы откуда? Из Гнилушки? У вас тоже нужно учить детишек, я уверен, что вы справитесь. Казна кладет жалованье — небольшое, но все же выгодней, чем носками торговать. Вы ведь образованная женщина, я же вижу.
Я засмеялась:
— Не выйдет, сударь. Прежде всего, я не знаю турайской грамоты.
Он немедленно уловил ключевое слово.
— А какую знаете?
— Русскую и немного марьятскую. Вряд ли вам это пригодится.
— Ерунда, — решительно сказал Тангер. — Знаете какую-то — выучите и нашу. А почему так получилось?
— Видите ли, я приехала издалека… А в нашей Гнилушке некому учить меня чтению и письму.
— Вот что, — Тангер достал кошелек. — Я покупаю оптом все ваше рукоделье, мы идем в трактир, я угощаю вашего шустрого мальчика медовым пряником, а вас — чаем или пивом, как захотите. И мы обсудим подробности.
Мда, в свое время — семь лет тому назад — я почти закончила восьмой класс…
Когда мы договорились о терминах, мои познания его потрясли. Особенно геометрия — та самая, которую я не любила и плохо помнила.
Из города я возвратилась с учебником турайской грамматики под мышкой и званием учительницы начальной школы в перспективе.
он
Я всегда исполнял ее заветные желания, что бы она об этом ни думала. И когда она пожелала, чтобы я ее разлюбил, я это сделал. Не сразу. Было больно и трудно. Наша связь не прервалась, я всегда чувствовал, каково у ней на душе, после рождения Ленарта — особенно сильно.
Я почувствовал, когда она заинтересовалась другим. И как она металась мысленно между ним и мной. И как выбрала в конце концов его — потому что он не уходил от нее в другие миры.
И как она решилась лечь с ним в постель. И как ей было с ним хорошо.
И как она рада, что нашла себе дело по душе — с его помощью, не моей.
Я больше не был ей нужен. Только иногда — когда дело касалось Ленарта.
Тогда я приходил.
Я раньше нее почувствовал, когда она забеременела Шайлой. И Тамерой. И Коттом. Я страдал вместе с ней, когда Шайла умерла от скарлатины. Я радовался вместе с ней ее радостями и горевал ее горем. Издалека. По-моему, она даже не знала.
