— Все, все, маленькая, я здесь, слышишь? Я вернулся, не плачь, я с тобой… — и, не открывая глаз, я обхватила его руками и ногами, он резко выдохнул, передвинулся, погрузился — глаза мои сами собой распахнулись, но ничего уже не видели, было только ошалевшее от наслаждения тело, дождавшееся наконец… Оно стонало, вскрикивало, вздрагивало, прижималось, ему все было мало — и он отзывался на каждый порыв моего истосковавшегося тела. Сколько это продолжалось — никто из нас не знал, наших сознаний там не было вовсе. Наконец мы распластались, обессиленные, сердца наши еще колотились, руки дрожали, дыхание сбивалось. Я уткнулась лицом ему в шею, запустила пальцы в его волосы. Он обнял меня и тихо спросил, едва ворочая языком:
— Что это было, Алька?
— Тайфун, наверное, — отозвалась я.
И мы уснули.
--
Что уж такого было в этой богом забытой деревне Гнилушке — ума не приложу, но пронесшийся через нас тайфун не сдвинул ни на йоту привычной обстановки. Только варлянка под окном выбросила бутоны — это под зиму-то. А значит, я здесь не просто прижилась — пустила корни.
Мы лежали, обнявшись. Было раннее утро, еще темно-синее. Рука Отокара медленно скользила по моему телу. Я наслаждалась ощущением покоя и правильности, вернувшимся вместе с моим милым.
— Как давно, — тихо сказал он. — Мне кажется, я не касался тебя много лет.
— Ну, сегодня…
— До сегодня — много лет. Ты меня спасла на этот раз, Алевтина. Меня там чуть не съели. Я уже думал — все. И вдруг — ты, и я живой…
— Еще какой живой, — ответила я. — Тебя теперь двое.
Рука его продолжала неторопливое движение, потом вздрогнула, остановилсь. Легла на мой живот.
— Ты хочешь сказать…
— Канга говорит, будет мальчик. Пока ты не свалил куда-нибудь в Китай, подумай, как мы его назовем.
По-моему, Отокар забыл, как дышать. А когда вспомнил, притиснул меня так, что я пискнула. Чудо, что мы не оказались в Китае немедленно — но Гнилушка держала цепко.
Последующие часа два вышли очень бурными, хотя, пожалуй, на тайфун не тянули — так, небольшой шторм. Деревня Гнилушка с честью выдержала и это.
И когда мы выбрались из дома — я побежала проведать курятник, Отокар пошел колоть дрова — у забора уже торчала Канга, поводя из стороны в сторону любопытным носом.
— Здравствуй, Отокар, издалека ль вернулся? — завела она. Вот, пожалуйста, снова помнит его имя!
— Из Новой Зеландии, — сказал Отокар.
Канге что Новая Зеландия, что Залесье — неведомые края, поэтому она пропустила незнакомое название мимо ушей.
