— Вот здесь хорошую можно засаду устроить.
— Чего? — воззрился староста.
— Разве ты никогда, Иван Спиридоныч, в степи не служил?
— Бы-ы-л…
— На сартов засаду не устраивал?
— Случалось… да ты это к чему, — дивился староста, — на кого засаду устроить хочешь?
Дьякон взглянул победоносно:
— На попа!
И принялся хохотать.
На берегу реки, близ дороги, они постлали, ковер расставили на нем закуски, вскипятили самовар и принялись угощаться, коротая время разговорами. Уж было за полдень, знойно. Степь курилась. Широкий плес Урала был зеркально светел, то и дело по водной глади расходились круги от плеска крупной рыбы. По дороге тянулись подводы, проезжали купцы на станичные ярмарки, ползли с возами сена или хлеба казаки, поднимая тучи белой дорожной пыли. Дьякон задумчиво, из-под руки то и дело высматривал даль дороги и, взглядывая на старосту, пожимал плечами. Уже они кончали второй самовар, как забрянчал колокольчик и из-за пригорка появилась пыльная повозка, влекомая парой взмыленных коней.
Дьякон вышел на дорогу.
— Стой! — сказал он, загораживая путь.
— Что случилось? — спросил ямщик.
— Застава!
Он подошел к повозке.
И чуть не отскочил.
Оттуда выглянуло на него знакомое сердитое лицо со щетинистыми усами и вздувшейся бородой. Дьякон смутился, но тотчас оправился.
— Отцу благочинному, — прогудел он, — много лет здравствовать! Откуда и куда проезжать изволите?
Благочинный смотрел сердито.
— Черновский дьякон?
— Он самый.
— Чего ты тут делаешь? Зачем меня остановил?
Дьякон усмехнулся.
— Почтение засвидетельствовать!
Благочинный с недоумением смотрел на ковер с самоваром и закусками.
— Рыбу, что ли, ловишь?
Дьякон подмигнул.
— Перетяг поставил, карася выжидаю.
— Ну и жди, а меня не задерживай, я к службе тороплюсь.
И благочинный приказал ехать дальше.
Дьякон, посмеиваясь, вернулся к старосте.
— Попал карась, да не тот!
Прошло еще часа два.
На дороге показалась дребезжащая тележонка, клячей правил дремлющий казак, а в тележонке на сене сидел столетний старичок в зеленом подряснике. Дьякон остановил подводу, подошел к старичку, с недоуменьем оглядел его испещренный заплатами подрясник и маленькое сморщенное багровое лицо, как пухом покрытое белым волосом.
Дьякон… или священник?
Старичок с трудом проговорил:
— С…вященник!
Дьякон возрадовался.
— Откуда?
— Из Б…огдановки.
— Куда ж едете?
— В г…ород, к епископу, просить, чтоб…бы снял запрещение.
Дьякон всплеснул руками.
— Под запрещеньем?!
— Д…да…
Дьякон смотрел с унынием: опять не то. И он дивился, что такой ветхий старичок под запрещением, хотя уже по нетвердому разговору его видел — отчего это. Он предложил ему отдохнуть и разделить трапезу. Старичок оживился и ответил на приглашение с охотою. Даже речь его на некоторое время получила связность. Однако вскоре же дьякону пришлось его уложить в телегу на сено и возница с миром тронулся дальше.