Когда она заставила себя направиться к жертве, ощущение было почти таким, как если бы она на каждом шагу выдирала ногу из стремительно твердеющего цемента. Паско шел рядом, вид у него был странно покорный.
— Видел когда-нибудь мертвого ребенка? — тихо спросила она.
— Видел, но не так, — ответил Паско нейтральным тоном.
— Это всегда ужасно, даже когда не ужасно. Так что держись.
Она присела возле тела и подняла одеяло. Девочка лежала лицом вверх, с полузакрытыми глазами и слегка раздвинув губы, из-за чего казалось, что она о чем-то задумалась. Если бы не бледность, она вполне могла бы о чем-то мечтать.
— Что ж, теперь понимаю, почему Десджин уверена, что девочка не местная, — сказала Руби.
— Потому что она японка? — предположил он.
— Ну, в этом районе живут и японцы, хотя не много, но я имела в виду одежду. — Руби сменила позу, пытаясь ослабить давление Страха на диафрагму. Ей пришло на ум, что, возможно, то, что она воспринимает как Страх, может в реальности оказаться физической проблемой. — Не дизайнерская, но точно из бутика. Такую продают в более дорогих пригородных универмагах. У меня есть внуки, — добавила она в ответ на слегка удивленное выражение лица Паско.
Опустив на место одеяло, она встала. Колени протестующе затрещали. Паско смотрел на укрытое тело, его гладкое темно-золотистое лицо выражало тревогу.
— Ты в порядке? — спросила Руби.
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Я ведь говорила, что мертвый ребенок — это ужасно, даже когда…
— Думаю, это убийство связано с делом, над которым я как раз работаю.
— В самом деле? — Она скрыла удивление. — Значит, нам нужно сравнить записи. И быстро.
Он ответил не сразу, переведя взгляд с одеяла на нее, и на его лице появилось странное выражение, которое она не смогла распознать. В нем было нечто оборонительное, с немалой долей подозрительности.
— Конечно, — сказал он наконец, с энтузиазмом пациента зубоврачебного кабинета, соглашающегося на прочистку канала.
Руби ощутила смесь раздражения и любопытства, но ее быстро затопил Страх. Она никак не могла решить, нужно ли сказать ему что-нибудь ободряющее или воспользоваться своей властью, а подбодрить уже потом, когда она будет точно знать, что может рассчитывать на его сотрудничество.
Но тут появились криминалисты, избавив ее от необходимости думать о чем-либо, кроме практических действий. И о Страхе.
В конце дня Паско ухитрился уйти, так и не сказав ничего о своем деле. Конечно, вполне возможно, что он поступил так ненамеренно. А проведя большую часть дня в разговорах — или в попытках разговоров — с жильцами того здания, проверке результатов опросов соседей, в заглядывании через плечо коронера и все это время толкая перед собой Страх, точно гигантский валун в гору, она настолько устала, что это перестало ее заботить.
