Но Сахаров, конечно, уже знал об этом исследовании и, вероятно, читал отчет о нем внимательнее, чем я. Что я мог ему рассказать после этого? Я встречался лицом к лицу с двумя самыми непробиваемыми сторонниками СОИ — Рональдом Рейганом и Эдвардом Теллером. Тема СОИ возникла оба раза, и оба раза престиж "Звездных войн" в глазах общественности только вырос — таковы уж были обстоятельства этих встреч.
В то время как научное сообщество почти единодушно полагало, что СОИ неосуществима, любовь американцев к "хорошим новостям" обеспечила программе лучшую прессу, чем позволяли факты. Чем мог я в данных обстоятельствах помочь Сахарову, когда против него была такая сила?
Мы уже ехали по тихой улице в Ньютоне, по обеим сторонам которой стояли маленькие домики на одну семью. Водитель остановился у одного из них, который ничем не отличался от соседних. Возле дома не было никого.
Я еще раз уточнил адрес, вылез из такси и позвонил в дверь. Мне открыла молодая женщина, которую я не узнал, но я видел Таню только один раз и потому не был вполне уверен. К счастью, она избавила меня от замешательства, сказав, что Янкелевичи сейчас спустятся. Тут же появилась Таня и провела меня в гостиную.
По-видимому, молодая женщина выполняла здесь роль секретаря. Она отвечала на телефонные звонки, с одинаковой легкостью говоря по-русски и по-английски. Позже она рассказала, что работает для "Голоса Америки", но здесь она скорее друг дома, чем репортер. Ее маленькая дочь приехала с ней из Вашингтона и спала наверху.
Я передал Тане небольшой сверток — подарок для семьи. Я испытывал слишком большое благоговение перед Сахаровым, чтобы придумать что-либо подходящее для него лично, поэтому прихватил новый радиотелефон АТ&Т, считая, что во время его пребывания в США он пригодится. Таня, похоже, удивилась и обрадовалась, но, к моему огорчению, телефон не работал.
"Должно быть, дело в аккумуляторе, — сказал я поспешно. — Я не вынимал телефон из коробки с тех пор, как купил, и нужна просто подзарядка. Во всяком случае, если дело в чем-то другом, я заберу телефон с собой и пришлю новый".
Ефрем Янкелевич присоединился к нам через несколько минут. Как только мы пожали друг другу руки, он сообщил, что Сахаров спит наверху; он просил его разбудить в назначенное для нашей встречи время. Я подумал, что без этого вряд ли у кого-нибудь хватило бы духу будить Сахарова. Вчерашнему перелету из Москвы, утомительному самому по себе, предшествовали, конечно, большие волнения: приезд в США, встреча с близкими, которых он не видел с тех пор, как добился для них права выезда на Запад. Добавим к этому тяготы самого путешествия и непрерывные выступления. Тут даже самый здоровый человек нуждался бы в отдыхе, а здоровье Сахарова было далеко не крепким. То утро он провел в больнице, его беспокоило сердце, — вероятно, та самая болезнь, которая через год прервала его жизнь.
