Совершенно неожиданно к Сахаровым пришли монтеры и поставили телефон. На следующий день позвонил Михаил Сергеевич Горбачев и сказал, что принято решение, согласно которому они могут вернуться в Москву. Андрей Дмитриевич ответил: "Спасибо, но на днях в чистопольской тюрьме погиб мой друг Анатолий Марченко. Он был первым в списке, который я Вам послал. В советских тюрьмах томится много узников совести, и их всех нужно освободить". Горбачев возразил, что среди них есть разные люди. "Все равно, — настаивал Сахаров, — освободить нужно всех". Горбачев не согласился с этим, но Андрей Дмитриевич не отступал: "Умоляю Вас вернуться к этому вопросу. Это необходимо для Вас лично, и для международного престижа нашей страны…" Этим поразительным разговором закончилась семилетняя ссылка Сахаровых.
Но и после их возвращения долгое время существовал негласный запрет упоминать имя Сахарова в печати и на телевидении. Я с этим непосредственно столкнулся. В 1987 году телевидение снимало фильм "Сомневаюсь в явном, верю чуду…", посвященный науке и ответственности ученого, в котором я принимал участие. Одним из эпизодов фильма была моя беседа в рабочем клубе на Ленивке. Мне задали вопрос о Сахарове. Когда я ответил, поднялся молодой человек и сказал: "Я почувствовал Ваше волнение, когда Вы говорили об Андрее Дмитриевиче, и считаю долгом нашего собрания вынести постановление о допущенном в отношении Сахарова нарушении прав человека".
Вскоре выяснилось, что руководство Центрального телевидения приказало выбросить весь кусок с упоминанием о Сахарове. Тогда я написал письмо на имя члена Политбюро А.Н.Яковлева. Оно заканчивалось такими словами: "А.Д.Сахаров — не только крупнейший физик, но и мыслитель с глубокими и неожиданными гуманитарными идеями. Он с одобрением и доверием относится к происходящим у нас переменам, но для того, чтобы привлечь его к общественной жизни, следует, как мне кажется, прежде всего восстановить его доброе имя в стране, для которой он так много сделал.
Упоминание о нем в телефильме, сделанное неофициальным лицом — деликатное и достаточно эффективное начало этого справедливого дела.
Надеюсь на Вашу помощь".
Через некоторое время мне сообщили, что фильм выходит без купюр.
В 1988 году в Москву приехал выдающийся американский физик Дэвид Гросс. Он попросил меня помочь ему встретиться с Сахаровым. Андрей Дмитриевич знал Гросса и как физика, и как общественного деятеля. Он выкроил из своего расписания время для встречи и попросил меня в ней участвовать. Разговор начался с обсуждения происходящих у нас перемен. Мы все тогда воспринимали их как начало перехода к подлинно демократическому обществу. Затем разговор перешел к науке. Меня поразило, с какой живостью А.Д. реагировал на научные новости. Особенно его волновали последние результаты в теории квантовых струн, которой он больше всего интересовался еще до возвращения из Горького.
