Публика смеется.
СУДЬЯ (улыбаясь). Ну, подождите же, я сейчас вам прочту решение… «Рассмотрев гражданское дело цирюльника Сидорова с полковником Ховеном, я нашел, что ответчик не отвергает действительности того, что он пользовался услугами Сидорова по цирюльному мастерству. Он уклоняется от уплаты только потому, что при бритье Сидоров перерезывал ему лицо, что при завивке сжигали ему волосы и т. п. Но, несмотря на все это, Ховен не отказывал Сидорову. Следовательно, имел необходимость в его услугах. Существование же словесного условия Сидоровым не признано. Ответчик уже два раза к суду не явился и доказательств не представил, а посему и соглашение между сторонами невозможно. Я определил: с Ховена взыскать на удовлетворение истца три рубля серебром».
Дело происходит в Петербурге в 1867 году. Перед мировым судьей стоит пожилой мужичок в сером армяке, держа в одной руке шапку, а в другой за горло большого мертвого гуся. Рядом с ним парень двадцати пяти лет в рубашке навыпуск, мальчик и городовой.
СУДЬЯ. В чем, господа, заключается ваше дело?
МУЖИЧОК (указывает на парня). Да вот он задавил мово гуся и еще не хочет за него платить.
ГОРОДОВОЙ. Не он, ваше высокоблагородие, а извозчик колесом пролетки переехал через его гуся. Я своими глазами видел.
СУДЬЯ (городовому). Ну, расскажите. (Мужичку.) А вы, покуда он говорит, молчите.
ГОРОДОВОЙ. Он гнал по улице стадо гусей. У моста стояли, как и всегда, извозчики и, увидавши гусей, начали нарочно сыпать на землю овес, подманивая на него гусей. Гуси бросились клевать овес и около пролетки, и под пролеткой. Словом, везде, куда он только попадал. Один извозчик дернул свою лошадь, она повезла пролетку и колесом переехала через вот этого самого гуся. (Указывает на мужичка.) Он, увидавши это, зашумел, публика столпилась на шум, а извозчик ударил тем временем по лошади и уехал. Он же, ничего не говоря, схватил его (указывает на парня), стал тащить и изорвал у него жилетку. Извольте, ваше высокоблагородие, хоть сами поглядеть. (Показывает на разорванное место у парня подмышкой.) Парень этот клялся, божился, что не он лошадь дернул, а извозчик. Но он и слышать ничего не хотел. Вижу, не разойтись им мирно. Позвал обоих в квартал к надзирателю. Надзиратель всего это выслушал и приказал мне представить их к вашему высокоблагородию. У моста, правда, как был, так и остался другой городовой, но он новенький, несмелый такой. Я и вмешался в это дело вместо него — потому я тоже дежурный.
