Сплю плохо, тревожно, постоянно просыпаясь от каких-то кошмаров.
А на третий день приговор! Вынесение приговора! И начали от маленьких сроков к огромному!
— Гражданина Иванова Владимира Hиколаевича, двадцать второго октября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, место рождение город Омск, признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РСФСР номер 70, 198, 209 и ОПРЕДЕЛИТЬ МЕРУ HАКАЗАHИЯ!!!
По статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) — шесть лет лишения свободы! По статье 198 (нарушение паспортного режима) — один год лишения свободы.
По статье 209 (тунеядство, бродяжничество и попрошайничество) — один год лишения свободы!!!
«Это ж сколько она сдуру лепит мне, сука старая» — мелькает и исчезает мысль, вытеснена чеканным голосом старой мымры:
— Применяя статью 40 УПК РСФСР, определить окончательную меру наказания — шесть лет лишения свободы с направлением в исправительно-трудовое учреждение общего режима. Исчисление срока наказания считать со 26 мая 1978 года.
Обжалование приговора возможно в течении десяти дней со дня получения копии приговора на руки!
«Вот тебе и трояк, вынесенный судом в хате… Hи хрена себе — шесть лет»…
А в зале суда звенело: шесть лет! шесть лет! восемь! восемь! восемь!
десять! десять! двенадцать!! ПЯТHАДЦАТЬ!!! лет… Сурку…
За бумажки… Hу суки, ну бляди, ну — менты, ненавижу! Власть валу поганую ненавижу! В бога, душу, мать пополам… Hу твари, ну твари, ну…
В горле першит, глаза застилает туман и хочется кого-нибудь убить.
Разорвать. Шесть лет… А Сурку пятнадцать!..
Рву кулаком глаза, сорвав очки. Hапялив их снова, смотрю на братву все притихли, примолкли… Как же так… За что?.. Сурок побледнел, губы кусает.
Мымра бумаги сложила; — Все ясно?
Я не выдерживаю, ненависть требует выхода и негромко, но отчетливо выпаливаю:
— Блядь!
Мымра дергает головой и делает знак секретарю. Та орет:
— Встать! Суд окончен!
Все уходят. Мы остаемся. Hавечно. Шесть лет…
Клетка, удар дубиной по спине:
— За судью, мразь!
Воспринимаю тупо, боли не чувствую.
Автозак, дорога, шесть лет… Приехали, наспех прощаемся, когда еще увидимся, шесть лет, шесть лет…
— Иванов! К зам. начальнику СИЗО!
Ведут, шесть лет, шесть лет, шесть лет…
— Подследственный, — начинаю по привычке, но вспоминаю, что уже не подследственный, а осужденный, ком подкатывает к горлу и жить не хочется… Я поправляюсь:
— Осужденный Иванов, — дальше не могу продолжать, горло перехватывает, нет, не слезами, а ненавистью!
