Профессор Мушка не был похож на свою фамилию и уж тем более на имя — Ладан, не говоря об отчестве — Семенович. Тяжелый, почти квадратный подбородок, голубые, с пренебрежительным прищуром, глаза, греко-римский прямой нос, рост 185 сантиметров, великолепная осанка и руки, на которых заметны подозрительные ссадины, характерные для часто сжимающихся в кулаки, со всеми вытекающими из этого последствиями. Он преподавал, точнее, давал уроки актерского мастерства в закрытой школе внешней разведки, там же читал лекции по истории театрального искусства, преподавал риторику и психологию жестов в обаянии, учил коммуникабельности. Иногда, в минуты хандры и печали, свойственных людям талантливым, он приходил в московский центр профессиональных боксеров, вызывал на поединок кого-нибудь из очередных чемпионов Москвы в тяжелом весе и, отправив его в нокаут в середине или в конце первого раунда, успокаивался и возвращался в свое обычное, умеренно-сангвиническое, состояние.
— Но вернемся, молодые люди, к нашим баранам, то есть актерскому мастерству, — Ладан Семенович повернул голову в сторону аудитории, — без которого разведчику-респектабелисту, особенно такой классификации, как ваша, нельзя сделать ни шагу. Артист, я, конечно, имею в виду настоящего артиста, по большому счету не человек, а ходячее желе, готовое принять любую форму и на время затвердеть в ней…
Мушка Ладан Семенович двадцать часов в неделю вел занятия на курсе «Альфонсы» Степаниды Исаковны Груниной. В школе СВР лишь руководители курсов решали, какую дисциплину нужно преподавать своим курсантам. Они отсылали заявки с пожеланиями начальнику школы, а тот уже вместе с кадровиками подбирал нужных преподавателей высшей квалификации, проверенных временем и ФСБ, и знакомил их с руководителями курсов. Последнее слово было за ними. Если кандидатура по каким-то причинам не подходила, начальник школы лишь пожимал плечами и подбирал новую. Руководители курсов имели на это право, за каждого своего курсанта они отвечали головой в буквальном смысле слова. Если после обучения, во время квалификационной аттестации, они рекомендовали своего подопечного для работы «в поле», то их рекомендацию принимали безоговорочно, но если случался провал по вине слабой подготовки разведчика, то рекомендатель, по негласному, поэтому работающему без сбоев, закону, обязан был застрелиться.
— Если артист — это ходячее желе, то женщина — это всегда форма, готовая наполниться мужским содержанием, которое она ненавидит всей своей трепетно-истерической сутью. Артист же нейтрализует эту ненависть тем, что, будучи мужчиной, он легко становится женщиной, и наоборот. Но это все, — Ладан Семенович покрутил кистью правой руки перед аудиторией, — общеизвестные истины, ибо есть женщины, есть очень красивые женщины, есть праздничные, блистательно-сексуальные женщины, а есть ведьмы. И тут, молодые люди, вам нужно забыть все, что я до этого говорил… Ведьмы — это нечто другое, это воины, и воины высокопрофессиональные, опытные, хладнокровные, чаще всего беспощадные. Это очень опасно. Из сорока пяти выпускников нашей школы за последние тридцать лет, работающих в этом направлении, в живых осталось только четверо, и одного из них вы видите перед собой. Поэтому я заинтересован в том, чтобы вы все остались в живых, побеждая при этом. — Ладан Семенович Мушка обвел взглядом аудиторию, состоящую из семерых слушателей курса «Альфонсы». — Главная опасность ведьм, то есть эмпирически-вдохновенных женщин, в том, — грустно проговорил преподаватель, — что их невозможно ненавидеть и воспринимать как врага. Поэтому вам необходимо будет их нейтрализовать и использовать в своих целях с любовью и нежностью, а если понадобится, то с этими же чувствами убить, ибо без любви и нежности ведьму убить невозможно. Но! — Ладан Семенович поднял руку, словно произнося клятву, и стал похож на римского сенатора. — Есть эмпирически-вдохновенные женщины-ведьмы, есть актонидии, не сумевшие умереть ведьмы, а есть високосные женщины — квант-ведьмы. О последних двух категориях я не хочу упоминать всуе. — Ладан Семенович даже прикрыл глаза, выражая таким образом полуироническое и вместе с тем уважительное благоговение. — А к изучению первой категории подойдем со всей мерой ответственности…
