Выходит, мистера Ричардсона насторожил пол в моей комнате. Не бог весть какое обстоятельство, однако, если сложить вместе вчерашние страшилки разносчика, мое необычное ночное путешествие, уже возведенное в разряд бестолковых сновидений, и прибавить ко всему прочему крупицу истины в словах маминого коллеги, то набирается внушительный список странностей. Решено: я сегодня же пройдусь по окрестностям и постараюсь найти какого-нибудь достаточно истосковавшегося по общению информатора, который зажжет лучину истины и посвятит меня в 'ужасные' тайны Дома На Холме. Интересно, где я уже слышала это название?
К сожалению, моим планам на вечер не суждено было сбыться. В шесть часов привезли мебель, и остаток дня прошел под знаком суматохи. Сначала взрослые очень долго выясняли, что и в каких коробках находится, затем спорили до хрипоты о необходимости собирать конструкции внизу, где больше места, а уж затем переносить готовые детали интерьера наверх. Мы с мамой в шумных перепалках отца с рабочими не участвовали, однако все же умудрились вымотаться до предела, отмывая и чистя все поверхности, попадающие под руку (точнее под тряпку). Оставшихся сил хватило только на то, чтобы добрести на негнущихся ногах до кровати и, не раздеваясь, рухнуть на новенький матрас, полностью отдавшись объятиям Морфея. Кажется, последней промелькнувшей в моей голове мыслью было: 'Завтра просплю до обеда', и все же точной уверенности у меня не имеется, потому что следующий сон оказался более странным, нежели предыдущий.
Я стою перед дверью и понимаю, что ни под каким предлогом не сумею войти внутрь. Жаркая волна страха разливается вдоль позвоночника, лишая малейшей возможности блеснуть храбростью. Пальцы мелко дрожат, отказываясь сжиматься на круглой ручке, но я чувствую в себе непоколебимое желание поскорее войти, а посему собираю волю в кулак и переступаю порог хорошо известной комнаты. Она изменилась, стала как будто меньших размеров. Несколько платяных шкафов, комод, тумбочка с незажженной лампой, широкая кровать с измятыми простынями, рабочий стол, тоскующий у окна в отсутствии компьютера, и удобный стул с подголовником. Из прежней обстановки осталось лишь зеркало, но его загораживает темная фигура.
— Доброй ночи, Астрид, — вежливо обращается она ко мне, даже не собираясь оборачиваться. Голос спокойный, умиротворенный и немного печальный. — Надеюсь, вас не смущает моя назойливость? Я привык здесь бывать очень часто, но не хотел бы доставлять вам неудобства.
