Он знал две вещи. По уставу цеха право регулировать часы принадлежит только их мастеру, а претендовать на звание мастера мог он один — единственный, кто сумел все это увидеть. И второе, судьба не случайно подарила это видение именно ему — единственному «Божьему сыну» в округе… а может быть, и во всем Арагоне.
Утренней службы не получилось. Как только падре Ансельмо, совершенно потрясенный видом стоящих курантов, спустился в храм, подали голос ремесленники:
— Святой отец, что там происходит с Олафом?
— Да, падре Ансельмо, куда вы дели Гугенота?
Священник на мгновение замешкался, но поймал жесткий взгляд исповедника Ордена и приободрился.
— Этот еретик арестован Трибуналом Святой Инквизиции и временно содержится в женском монастыре.
— Кем-кем арестован? — не поняли мастеровые.
Падре Ансельмо кинул в Томазо Хирона панический взгляд, и тот многозначительно посмотрел на брата Агостино.
— Вы позволите, святой отец, я объясню? — тяжело поднялся со скамьи монах.
— Да-да, разумеется, — обрадовался священник.
Брат Агостино подошел к трибуне и оперся на нее большими сильными руками.
— Братья и сестры, Его Святейшество Папа Римский, внимая мольбам своей паствы о защите от ереси, издал буллу о создании Трибуналов Святой Инквизиции…
Горожане замерли.
— Отныне каждый погрешивший обязан в трехдневный срок заявить на себя, а знающий о прегрешениях других — донести на них мне или моему секретарю.
— А зачем? — удивился кто-то. — Я и так на исповедь хожу.
Комиссар Трибунала одобрительно кивнул:
— Это хорошо, но ведь не все говорят на исповеди правду. Поэтому отныне каждое греховное деяние, укрытое на исповеди, будет исследоваться Трибуналом, а еретики и отступники — в меру вины — предаваться наказанию…
— Не судите, да не судимы будете! — выкрикнул кто-то.
Горожане сдержанно зашумели, а брат Агостино, спокойно выждав, пока люди успокоятся, кивнул головой:
— Верно. Именно так сказал Христос, но будем ли мы спокойно смотреть, как наши братья погрязают во грехе, обрекая свои души на вечное проклятье? Не правильнее ли будет одернуть и наставить заблудшего? Помочь ему… по-христиански…
В храме повисла тишина.
— А при чем здесь Олаф? — опомнился кто-то. — Он-то в чем погрешил?
Брат Агостино понимающе кивнул.
— Я уже навел справки об Олафе. Да, этот приехавший из Магдебурга христианин не прелюбодействует, много трудится, взял на воспитание сироту, но…
Он оглядел ремесленников. Те, пока не вмешалась инквизиция, даже не знали, что Олаф приехал в этот город аж из Магдебурга.
