Жили-были когда-то король, маг, фея, ведьма. Но больше их нет. Что же мы будем рассказывать детям? Жил-был когда-то человек. А почему «когда-то»? Стоит выглянуть в окно, и мы увидим, как мимо проходит множество людей — маленьких и больших, блондинов и брюнетов, белокожих и лысых. Накинем на одного из них лассо. На любого. Ага, поймали! Он в наших руках. Отведем его домой.
Друзья, помогите мне, держите крепче этого человека. Давайте привяжем его к стулу обрывком веревки. Вот так надо веселиться в рождественский вечер, к черту бенгальские огни, которые трогают души прожженных жуликов. Отныне мы будем заниматься лишь человеком. Но делать все нужно по правилам: проверим, друзья, человек ли это, не лунный ли житель. Нет, человек. Взгляните, у него есть вены и линия жизни на руке. А пальцев ровно пять. Один, два, три, четыре, пять. Этот палец называется указательным. Разве можно поверить, что он-то и нажимал на курок винтовки! Пум! Кто-то упал. Где? В одной из частей света.
Да, но это произошло много лет назад, во время войны — дело прошлое. Ну а может, хотите рассмотреть его глаза? Накройте остальную часть тела веленевой бумагой. Лучше всего цветной (она наверняка найдется сегодня у вас в доме), так, чтобы видны были только глаза или один глаз. Вот, хорошо. Надо признать, впечатление сильное. Но вы полагаете, что его рот, ухо, взятые в отдельности, напугали бы вас меньше? Это ухо слышало столько стонов. А глаз? Он видел, как рухнула стена, придавив кого-то — я даже мог бы назвать размер ботинок этого бедняги: сорок третий. Одна нога торчала из-под каменных обломков, словно перископ. Смелее, друзья мои, теперь снимите бумагу, и вот он снова весь перед вами. Тише, он хочет что-то сказать! «Я вовсе не злой», — говорит он. Слышали? Говорит, не злой. А голос-то блеющий. Он настаивает, божится, даже начинает плакать. Зачем вы дали ему кусок торта? С каким умилением ест он этот торт, с каким изяществом подносит его ко рту! Шевелит белыми пальцами — да, и указательным тоже, — так нежно, словно играет на арфе. Одет он в костюм из добротной ткани, все бумаги у него в порядке, он их тут же показывает. Какой вред может причинить человек, у которого все бумаги в порядке и нее печати есть? Расскажите ему веселую историйку, и он засмеется… уже засмеялся. Нет, не верьте ему, не развязывайте его, пока он не даст вам убедительного доказательства. После стольких лет мы имеем право этого потребовать. И пусть вас не обманывает смех этого человека. Он совершенно спокоен и уверенно по слогам произносит: папа, мама, сыночек, бедняк. Но он притворяется. Предупреждаю вас: стоит трубе заиграть, барабану загрохотать, знамени взметнуться (чье оно, это знамя?), приказу прозвучать, как он схватит оружие той же самой рукой, которая сейчас держит бокал, сжимая его большим и указательным пальцами… Как, вы его развязали?! Не прислушались к моим словам — ах, молодость, молодость! Отпустили: вновь слышатся его шаги по тротуару. Что же заставило вас освободить его? Быть может, надежда..
