Он ел медленно и сосредоточенно в окружении слов и не подозревал, что каждая новость заставляла его молча отдавать приказ, кричать, превращаться то в мутную воду, то в скорбящую женщину. Пока жена подливала ему в стакан вина, он успел прочесть в городской хронике: «Преступник, ударив бедного Анто топором по голове, принялся лихорадочно искать деньги, но безрезультатно. Убийца все перевернул в комнате вверх дном и на рассвете удрал через окно. Деньги были найдены полицейскими между страниц гроссбуха, где Анто записывал свои ежедневные расходы».
Артемио уже перескочил на заголовок другой статьи: «Новый проход через горный перевал», а сам все шептал про себя: «Как же он не догадался перелистать этот гроссбух? Достаточно было спокойно поразмыслить…»
Дети молча ели. Артемио прервал чтение. Озираясь вокруг, он встретился взглядом со своим первенцем, который за эти долгие обеденные часы молчания успел его возненавидеть. Остальные исподтишка наблюдали, как отец поедает огромную порцию мяса.
— Ты чем-то обеспокоен? — робко спросила жена, заметив его растерянность и яркий румянец на щеках.
— Нет, — ответил он.
Ему показалось, что жена угадала его мысли.
«Я не способен обидеть даже муху!» — чуть было не крикнул он сыновьям, перед которыми испытывал сейчас страх.
В сущности, он всегда ощущал внутреннюю связь с абстрактным представлением о своих детях, а не с ними самими.
Артемио положил газету на диван, снова принялся за еду и больше уже не читал. Это поразило его близких. Но ненадолго — после обеда каждый заторопился по своим делам.
Единица, помноженная на ноль
Эти двадцать детей из самых разных семей стали совершенно одинаковыми в передничках и школьных курточках с целлулоидными воротничками. Когда они играли на лугу за школой, из травы виднелись лишь головы, будто парящие над землей.
Учитель был долговязый и злой. Если дети начинали громко смеяться, он тут же накидывался на них: «В сорок лет ты заболеешь ревматизмом. А у тебя вздуются вены на лице». Карло он заставил разинуть рот. «А у тебя все зубы сгниют». Часто он сидел, сгорбившись, в кресле и разглядывал пятна на деревянной двери, похожие на человеческие лица. Ученики сидели неподвижно, не дыша, лишь ярко блестевшие глазенки косили то вправо, то влево. Однажды во время такого затянувшегося молчания он раздавил большой нарыв на носу, и сидевшие в первом ряду увидели, как оттуда брызнули белые капли.
В конце учебного года он объяснял правила умножения:
