Но вот все приготовления были завершены. В присутствии принца Оттона, а также большой группы писателей и ученых состязание началось. «Один, два, три, четыре, пять…»
В зале были слышны лишь голоса конкурентов. К пяти часам счет перевалил за двадцать тысяч. Зрители распалялись все больше, и громким спорам об исходе благородного состязания не было конца.
В семь часов вечера математик Ален из Сорбонны без чувств свалился на пол.
К восьми часам осталось всего семь участников. «Тридцать шесть тысяч семьсот сорок семь, тридцать шесть тысяч семьсот сорок восемь, тридцать шесть тысяч семьсот сорок девять, тридцать шесть тысяч семьсот пятьдесят…»
В девять вечера Помб зажег фонари. Зрители воспользовались этим, чтобы подкрепиться бутербродами, захваченными из дому.
«Сорок тысяч семьсот девятнадцать, сорок тысяч семьсот двадцать, сорок тысяч семьсот двадцать один…»
Я смотрел на своего отца. Лицо его вспотело, но он держался стойко. Госпожа Каттен поглаживала меня по голове и повторяла словно припев: «Какой у тебя замечательный отец!» А мне даже есть не хотелось.
Ровно в десять — первая крупная неожиданность. Алгебраист Пулл вдруг крикнул: «Миллиард!»
Все восторженно заохали, пораженные его находчивостью. На миг воцарилась тишина, зрители затаили дыхание. И тут итальянец Бинакки сказал: «Миллиард миллиардов миллиардов».
В зале раздались аплодисменты, но сразу смолкли, едва президент Мауст сердито махнул рукой. Отец с видом превосходства огляделся вокруг, улыбнулся госпоже Каттен и начал: «Миллиард миллиардов миллиардов миллиардов миллиардов миллиардов…»
Зрители восторженно заревели: «Ур-ра, ур-ра!» Госпожа Каттен и я, крепко обнявшись, плакали от волнения.
«…миллиардов миллиардов миллиардов….»
Президент Мауст, бледный как полотно, шептал отцу, дергая его за полы пиджака: «Довольно, довольно, вам станет плохо».
Однако отец неумолимо продолжал: «Миллиардов миллиардов миллиардов миллиардов…» Мало-помалу голос его стал слабеть, он в последний раз еле слышно выдохнул: «Миллиардов» — и без сил рухнул на стул. Зрители, вскочив с мест, бешено хлопали в ладоши.
Принц Оттон подошел к отцу — и уже собирался повесить ему на грудь медаль, как вдруг Джанни Бинакки завопил: «Плюс один!»
Толпа, ворвавшись на кафедру, с триумфом вынесла Джанни Бинакки из зала.
Когда мы подъехали к дому, на пороге нас в неописуемом волнении ждала мать. Шел дождь. Отец, едва он вылез из дилижанса, бросился в объятия моей матушки и, всхлипывая, прошептал: «Скажи я „плюс два“, победа осталась бы за мной».
