Но сдать этот товар было некуда. Вопрос о пробках успели поднять на такую принципиальную высоту, что забыли открыть склады.
Такой чепухой никто не хотел заниматься. Хотелось болтать, рассуждать о высоких материях, искать метода, закапываться в глубь вопроса.
Некоторое отрезвление внесла лишь новая заметка. Правда, называлась она так же, как и старая, - "Миллионы на сметнике", но содержание ее было другое. Имелись в виду ориентировочные рубли, потраченные на художественный фильм о переломе в душе старьевщика-единоличника, на многократное колебание эфира музыкальной фразой: "Богаты пробкой станем мы", печатанье боевой повести Валерьяна Молоковича, - на что угодно, кроме пробки.
И на тему этой заметки почему-то не было сотворено ни одного художественного произведения.
1932
Хотелось болтать. - Впервые опубликован в журнале "Крокодил", 1932, э 18. Подпись: Ф.Толстоевский.
Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРАМВАЙ
Жарко. По летнему времени трудно сочинить нечто массивное, многословное, высокохудожественное, вроде "Соти". Тянет написать что-нибудь полегче, менее великое, вроде "Мадам Бовари".
Такая жара, что противно вкладывать персты в язвы литературы. Не хочется придираться, допускать сатирические вольности и обобщения.
Хочется посмеяться. И, верите ли, смеяться хочется почему-то так называемым утробным смехом. Тем более это уже разрешено вполне официально и, есть слух, даже поощряется.
Хочется, а с другой стороны - колется. Вдруг не выйдет! Как-никак, а молодость прошла, нет уж того порыва. "И одинокий тонкий волос блестит на праздной голове" (кажется, Тютчев).
В ужасных препирательствах прошла молодость. Мы спорили без конца. Враги говорили, что юмор - это низкий жанр, что он вреден. Плача, мы возражали. Мы говорили, что юмор вроде фитина. В небольших дозах его можно давать передовому читателю. Лились блестящие детские слезы. Кто-то учился на своих ошибках (орфографических). Кого-то куда-то бросили.
Теперь все хорошо.
К тому же лето, жарко, съезд писателей соберется не скоро, и литературный трамвай еще не вошел в прохладное депо.
Последняя посадка, была 23 апреля.
И опять кто-то в давке не успел попасть в вагон и гонится за трамваем, задыхаясь и жалуясь:
- Я был первым в очереди. Меня рапповцы замалчивали. И вот такая несправедливость!
Как всегда в трамвае, пассажиры сначала радуются своему маленькому счастью. Идет размен впечатлений. Потом потихоньку начинается дифференциация.
