— Осторожнее, — предупредила миссис Уилтон, — здесь много хрупких вещей.
— Никаких скачек в доме! — поддержала ее Джудит. — После чая мы все вместе сходим на конюшню.
Они пили чай с вкуснейшим бисквитным печеньем в маленькой гостиной — кухарка, как всегда, превзошла себя. Потом, захватив несколько кусочков сахару, отправились на конюшню навестить Блэки.
— Знаешь, я все еще не могу поверить, что ты хозяйка всего этого, — сказала Луиз, когда они вернулись в дом. — И что у нас все идет так хорошо: Эрбан работает, кстати, он передает тебе привет, а ты, слава Богу, поправилась.
Джудит и сама радовалась, что уже на ногах, что может пройтись по дому — своему дому! — и полюбоваться его прекрасным интерьером.
Они вошли в зал, который в новогоднюю ночь сверкал огнями и полнился гостями. Теперь он был пуст. Блестели натертые полы, стояли в нишах мраморные статуи и всевозможные фарфоровые вазы на подставках.
Сестры остановились у окна и любовались снежной белизной большого сада, к которому уже подступал вечер.
— Знаешь, — испуганно зашептала Луиз, — я до сих пор вздрагиваю, когда вижу снег. Так и представляю, как ты лежишь там, среди холмов, и тихо замерзаешь.
— Не думай об этом, — отмахнулась Джудит. — Ведь все кончилось хорошо.
Они еще постояли, глядя на сгущающиеся сумерки. И вдруг Луиз, случайно взглянув через плечо, закричала:
— Прекратите сейчас же!
Близнецы оседлали своих лошадок и, отталкиваясь ногами, стали гоняться друг за другом.
— Прекратите! — вскрикнула и Джудит, но было уже поздно.
Дети с ходу врезались в чиппендейловский столик, и две великолепные ворчестерские вазы полетели на пол.
— О нет, нет! — закричала Джудит со слезами в голосе. Прекрасно понимая, что уже ничего нельзя исправить — на полу, у опрокинутого столика лежали розовато-золотистые черепки, — она опустилась на колени и взмолилась: — О нет, пожалуйста, нет…
Близнецы дружно заревели, Луиз испуганно ойкнула и зажала рот рукой. Джудит показалось, что вторая ваза не пострадала. Она осторожно подняла ее и повертела в руках — всю поверхность вазы покрывала паутина едва заметных трещин.
— Они… они очень ценные? — прошептала Луиз.
— Им двести лет. И во всем мире, вероятно, нет другой такой пары.
Лучше бы она этого не говорила! Луиз подняла крик погромче близнецов.
— Я знала, что это случится, знала… — рыдала она. — Я всегда говорила, их нельзя сюда пускать…
— Ради Бога, заткнись, — не выдержала Джудит, которая сама находилась на грани истерики. — Отправляйтесь домой. Я подберу осколки и все улажу.
