Лес тихо выдохнул в ответ.
Свирель спрашивала. Свирель звала. Свирель была угасающим солнцем и зажигающейся ночью. Свирель была лесом: теплой землей в норах… Ковром листьев, игл, травы, грибниц, стволами — стремящимися к светилу… Свирель была жизнью, которую редко кому дано почувствовать… Жаждой жизни.
Свирель была!
Она звала, увлекала за собой в переплетение звуков и чувств. Она ничего не брала себе, она приглашала войти, вслушаться, стать чем-то иным…
Май давно миновал, но вдруг распустился папоротник. Робко, словно испрашивая позволения, зазвучали рожки и дудки сильванов. Рассыпался ворохом брызг систр кэльпи. Встрепенулись, не успевшие заснуть птицы, и воздушные фейри — закружили хоровод над поляной, извержением искр торжествующего алегро…
Неповторимо!
Пожелай совершить подобное еще раз — не выйдет! Это знаешь точно!
Дамон Фейт стоял на коленях посреди ночи и спрашивал себя: почему истинная, совершенная, невыразимая красота мира открылась ему только сейчас?! И свирель скорбела о том, чего никогда никому не будет дано, ибо оно слишком велико для мелочного рассудка…
И была ночь. И впервые Тьма стала ласковой матерью, открывшей объятья заблудшему сыну.
И был рассвет. И впервые сияние Света стало торжеством Истины.
И был рассвет…
* * *
Несмотря на внешнее, так восхищающее всех изящество, иногда переходящее в видимую хрупкость, эльфы очень выносливы. Диниэр, на свою беду, получил возможность убедиться в этом сполна.
В отличие от своих сверстников и большинства старших сородичей, он знал о черных колдунах гораздо больше туманных фраз в сказаниях о 'всяких ужасных вещах', которые они творят со своими пленниками, и даже держал некоторые пыточные инструменты в руках. Он — Страж, он обязан досконально изучить, с чем он борется.
Но одно дело на зубок знать теорию, а совсем другое — испытать на себе практику. До того, как он оказался в качестве опытного материала у спятившего чернокнижника и его не менее безумного подручного, он даже не представлял, сколько оттенков и градаций может иметь такое обычное чувство как боль.
Пока она еще не заполнила его целиком, Диниэр пытался найти выход. Движимый чувством долга, которым привык заменять почти все остальные, и здоровой жаждой мести за унижение, он пытался просчитать варианты, найти способ даже не для спасения, но выполнения своей первой самостоятельной операции. Нужно же как-то реабилитировать себя после плена! У его еще хватало характера на досаду, что он так и не смог понять принцип работы и активации ловушки, благодаря которой очутился в положении жертвы, а не карающего зло палладина.
