Сначала Эмили лезла из кожи вон, чтобы заслужить любовь дяди. Безупречное поведение, прилежание в учебе — она знала, что няня и учитель расскажут ему обо всем. Она надеялась, что он обрадуется. Но даже если дядя и был доволен, он ни разу не дал ей об этом знать. Казалось, он вообще забыл, что она живет на свете. Джон Коллинз, родной брат отца! Он запер ее в загородном доме усопших родителей и не вспоминал о ней, пока Эмили не исполнилось двадцать. Вот тогда-то он послал за ней, чтобы привезти в Лондон, прямо на ее собственную помолвку. Сказать, что новость о том, что она помолвлена, застала ее врасплох, значит не сказать ничего. К тому же радоваться было нечему. Граф Синклер был совсем не тот, кого Эмили могла бы рисовать в своем воображении в качестве идеального мужа. По правде говоря, ей не могло привидеться такое даже в кошмарном сне. Нужно было радоваться хотя бы тому, что переговоры о замужестве длились целых два года, с того момента как ей исполнилось восемнадцать. Об этом ей сообщил сам граф Синклер. Плотоядно облизывая губы и заглядывая ей в вырез платья, граф поведал, что ее дядя ужасный скряга — растянул переговоры на два года, чтобы вволю попользоваться ее наследством. Синклер говорил об этом так, что было видно — подобное поведение его восхищает.
— Мы пришли, сэр.
Голос миссис Макбейн прервал поток воспоминаний. Эмили увидела, что они уже добрались до верхней площадки лестницы и миновали холл. Хозяин остановился перед дверью отведенной ей комнаты, а добрая миссис Макбейн распахнула перед ним дверь. Ее брови удивленно поползли вверх:
— Ох, так вы проснулись!
— Да. — Эмили покраснела. Ей снова сделалось ужасно неловко. Она попыталась освободиться, но он лишь чуть сильнее сжал руки и внес ее в комнату. Направился прямо к столу, на котором миссис Макбейн накрывала ей завтрак в самое первое утро в замке, и осторожно опустил на стул. Потом повернулся к экономке:
— Горячее какао.
Миссис Макбейн растерянно захлопала глазами:
— Горячее какао?
— Думаю, что чашка горячего какао поможет нашей гостье скорее заснуть, — пояснил он. — Сделайте две чашки, пожалуйста.
— Две чашки?
Эмили не могла не заметить, как подозрение омрачило лицо пожилой женщины; она явно колебалась. Казалось, она разрывается между долгом выполнять приказы хозяина и нежеланием покидать комнату — ведь ее присутствие диктовалось правилами приличия. Мужчине не полагалось оставаться наедине с девушкой. Так не делалось. С другой стороны, Эмили была бы рада наконец побеседовать с хозяином и поблагодарить за приют, который нашла в его доме. Ей также очень не хотелось, чтобы экономка рисковала навлечь на себя гнев хозяина замка, стараясь ее защитить — при том что Эмили не думала, что нуждается в защите. Киран Макей не производил впечатление человека, способного наброситься на нее при первой же возможности. Иначе он давно бы это сделал, ведь она провела в его доме уже две ночи.
