— В этом все и дело, — сказал Хэнк. — Мы чертовски далеко от Земли, поэтому не можем ничего предпринять. Те редкие корабли, которые доставляют продукты и оборудование, оцепляют так плотно, что и муха не пролетит без ведома Ларсона и профессора.
— Получается, ZСТ его поддерживает? — спросила Джойстик, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Целиком и полностью.
Они стояли под струями теплой воды, погруженные в невеселые мысли.
— Как же его остановить?
Хэнк мотнул головой.
— Не знаю. Мы просто выйдем из душа, вернемся в постель с мятыми простынями и заснем, а утром опять займемся любовью: начинает тот, кто первый проснется.
— И предоставим профессору разыгрывать из себя бога?
Хэнк выключил воду и взял полотенца.
— Вот именно. — Он немного помедлил, а потом сказал, как ни в чем не бывало: — Кажется, в западной кухне еще можно заказать пиццу. Хочешь?
Джойстик кивнула и взглянула на полотенце, которое дал ей Хэнк. Он прав. Тут ничего не поделаешь.
Остается только вернуться на Землю и подать об этом рапорт.
Ларсон смотрел на экран, пока Джойстик, закончив вытираться, не отправилась в спальню к Хэнку, и только потом повернулся к профессору.
— Как вы думаете, она представляет опасность?
Клейст смотрел, как Джойстик залезла в постель и свернулась рядом с Хэнком.
— Безусловно. Неизвестно, что Крей успел рассказать ей по дороге, а, поскольку ее пассажир здесь задержится, она может и сама что-нибудь разнюхать.
— Если хотите, могу принять меры, — предложил Ларсон. — С удовольствием это сделаю.
— Не сомневаюсь, — ответил профессор и отрицательно покачал головой. — Нет. Она и ее корабль могу еще понадобиться. Не сводите с нее глаз, пока не наступит время.
Ларсон кивнул и, в последний раз взглянув на обнаженную пару на одном из множества экранов, на правился к выходу. Приказ не сводить с нее глаз ему понравился.
Чои с трудом пришел в сознание и сразу вспомнил Бун. Он любил смотреть, как она выходит из гимнастического зала, с лоснящимся от пота лицом, в туго обтягивающей тело пропитавшейся потом майке. Ее маленькие груди выпирали, словно желая обратить на себя внимание, и он не отказывал им в этом.
Но больше всего он любил ее запах, земляной похожий на запах мокрой глины. Он прижимался лицом к ее плечам и не хотел отпускать. Бун тоже это нравилось, и они всегда занимались любовью после тренировок. Она называла это призовой игрой, но Чои считал, что настоящий призер — это он.
Перед ним, как живое, стояло ее лицо: изящный нос, блестящие глаза, ослепительная улыбка, и вдруг это любимое лицо разорвали челюсти жука. Окровавленная пасть скалилась в злобной ухмылке, глумясь над его бессилием. Чои рванулся вперед, но не смог даже пошевелиться.
