Валька потыкал сигаретой в пепельницу.
— Так ведь годы, Игорек.
Я возразил:
— Нет, Валька, это не то. Нутром чую — не то. Вот только объяснить тебе не могу. Ты как будто… как будто волк затравленный. Глаза тоскливые и испуганные, а зубы оскалены.
Валька откинулся назад и с прищуром посмотрел на меня.
— Ну, спасибо, Игорек, за сравнение. Стало быть, я волк? Хорошо. А ты, значит, овечка невинная, так что ли?
Я поморщился от его непонимания.
— Да нет же, Валька! Просто ты какой-то… Вот видишь, ты и на мои слова как-то агрессивно реагируешь. Раньше в тебе этого не было.
Валька устало потер лицо руками, запрокинул голову и с хрустом потянулся. Потом взял бутылку водки, резко взболтал и выплеснул в рюмки.
— Давай-ка лучше вмажем по последней. А то мы этак до того договоримся, что меня в зоопарк надо сдать.
Я снова поморщился. Нет, все же не понимает он меня.
— Ну, зачем ты так? Я же не обидеть тебя хочу, я понять пытаюсь. Мы с тобой друзья, Валька?
— Друзья.
— Ну, вот видишь! И не обижайся на меня, Бога ради. Только знаешь, у меня иногда от твоего взгляда мурашки по спине бегут.
Валька усмехнулся, молча кивнул мне головой и резко опрокинул водку в рот. С глухим стуком поставив пустую рюмку на стол, занюхал коркой хлеба, и снова закурил.
— Знаешь, Игорек, нечто подобное мне Сашка Колеров говорил. Это тот парень, что меня в Якутию заманил. Только он это жестче определил. Полгода назад он сказал, что у меня развился инстинкт убийцы.
При его последних словах я невольно вздрогнул. Заметив это, Валька усмехнулся и похлопал меня по плечу:
— Ладно, ладно, не дрейфь, Игорек. Уж не думаешь ли ты, что я и в самом деле убийцей стал?
Свой голос, осипший и потому какой-то чужой, я услышал словно бы со стороны.
— Это ты к чему?! Ты думаешь, что говоришь?
Валька мрачно сверкнул на меня глазами и усиленно запыхтел сигаретой.
— Знаешь, Игорек, никому не говорил, а тебе скажу. Иначе, какие же мы друзья. Да и трудно это в себе носить. Я там, в Нерюнгри, после училища год опером работал. И не все в моей работе складно получилось, потому меня и попросили.
Я изумленно уставился на него.
— Как прикажешь тебя понимать? А как же: старший лейтенант, рапорт от твоего имени?
— Все верно, Игорек. И звездочка на погоны, и рапорт, и даже знак "За отличие в службе". Только рапорт меня попросили написать. Ну, как заявление по собственному желанию. И знаешь почему?
Тут Валька снова откинулся назад, словно для того, чтобы целиком охватить меня взглядом, и возвысил голос.
