Для немецкой идеалистической философии было характерным то, что проблему развития она ставила в неразрывной связи с проблемой активности «сознания», «разума», «духа». По существу — теория развития возникла и оформилась в ходе неоднократных попыток немецких идеалистов дать развернутое решение вопроса об источнике активной, творческой роли человеческого сознания.
Постановка этого вопроса не является, конечно, исключительной заслугой немецкой классической философии. В той или иной форме вопрос этот вставал на протяжении всего развития философского знания. Новое, внесенное в постановку этого вопроса немецкими идеалистами, начиная с Канта, заключается в том, что они трактуют сознание гораздо шире, чем их предшественники. Они постепенно отказываются от понимания сознания как продукта индивидуальной человеческой головы и переходят к трактовке — сознания как «родового», «коллективного», «общественного» сознания. Одни из них более сознательно, другие — менее сознательно начинают исходить из того факта, что существует довольно четко фиксируемая сфера — интеллектуальный мир, область духовной жизни, подчиняющаяся специфическим закономерностям.
Разумеется, законы функционирования сознания, понятого таким образом, было невозможно объяснить, отправляясь от представления метафизического материализма, согласно которому сознание считалось «пассивным отражением» внешней действительности, взятой к тому же «только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно»
Уже Кант указал на самое слабое место метафизического материализма, который не был в состоянии, исходя из своих собственных гносеологических предпосылок, объяснить источник активности человеческого сознания. Однако, отвергнув воззрение метафизиков — материалистов в этом пункте, сам Кант отнюдь не пришел к правильным выводам. Из констатации факта активной роли человеческого разума в ходе научного познания он сделал вывод, что разум имеет источник своей творческой активности «в самом себе», что этим источником — является мышление «чистым я» самого себя. Картезианское «я мыслю» есть, по Канту, тот творческий «акт самодеятельности», из которого должны быть выведены — на основании формально — логической дедукции — все законы разума. Исходя из этого, автор «Критики чистого разума» делает вывод, что человечество не в состоянии постичь «внешний мир» таким, каков он «в себе самом», безотносительно к познавательной способности людей. Все, к чему прикасается человек в ходе познания мира «вещей в себе», должно отлиться в
