элементы целых областей, таких, как, например, религия, государство, гражданская жизнь и т. д.»
[31].
Маркс указывает, что идеалист Гегель понимает всякое «отчуждение» исключительно как «отчуждение самосознания» [32] и тем самым переворачивает реальные отношения с ног на голову. Вот почему «Феноменология духа» — это «скрытая, еще неясная для самой себя и имеющая мистический вид критика» [33].
Пороки гегелевской идеалистической. концепции «отчуждения» обнаруживаются особенно остро тогда, когда встает практическая проблема «снятия отчуждения». Гегель, столь резко критиковавший различные формы «отчуждения», на самом деле и не собирается ликвидировать их: он удовлетворяется одним лишь теоретическим осознанием их в качестве «отчуждений» и на этом успокаивается. Он полагал, что стоит только теоретически осознать тот или иной факт действительности, как он будет «преодолен», «снят». Вот почему в «Феноменологии духа», «несмотря на ее решительно отрицательный и критический вид», «уже заключен в скрытом виде, в качестве зародыша, потенции, тайны, некритический позитивизм и столь же некритический идеализм позднейших гегелевских произведений, это философское разложение и восстановление наличной эмпирии» [34].
Таким образом, критические тенденции «Феноменологии духа» разбиваются о ее собственный «некритический позитивизм». «Феноменологический» процесс оказывается преодолением «отчуждения» в рамках самого «отчуждения», преодолением одного «отчуждения» за счет установления другого, более универсального. Все формы «отчуждения» человеческой сущности Гегель растворяет в спекулятивной философии, которая уже не кажется немецкому мыслителю «отчуждением», а, напротив, представляется ему единственно истинным бытием человека.
Объясняя реальные причины гегелевской идеалистической спекуляции, Маркс указывает, что она, так же как и вся немецкая идеалистическая философия, является закономерным результатом того процесса «духовного отчуждения», который сам в свою очередь есть результат реального «отчуждения труда». Это понимание исключает фейербаховскую оценку гегелевской философии как бессодержательной конструкции, которая должна быть отброшена, и только. Маркс, напротив, учитывая, ту «разорванную действительность», которая отразилась в гегелевской конструкции, стремился рассмотреть «>:положительные моменты гегелевской диалектики»[35]. В «Феноменологии духа» спекулятивная философия как бы «исповедуется» относительно своего происхождения, хотя, разумеется, и не понимает этого. В этой «исповеди» идеализма, которая вследствие универсальной формы, приданной ей Гегелем оказывается одновременно «исповедью» всего «отчужденного мира», Маркс видит одно из достоинств «Феноменологии духа». В ней Гегель довел до логического конца основную тенденцию своей эпохи, тенденцию к универсальному развертыванию «сущностных сил человека» в форме их «отчуждения» от этого последнего. Вместе с тем теоретическое построение Гегеля было в известном смысле итоговой формулировкой тех проблем, над которыми билась философская мысль на протяжении своего многовекового развития
