Визор выдал очередное предупреждение — и Джеймс, направив точно по указанному маркерами направлению раструбы ракетниц, открыл подачу газа.
Теперь, когда не было ни фосфоресцирующей обшивки космолета, ни света от ламп на шлеме, Джеймс не увидел ни бьющих вперед струй, ни собственных рук. Визор помогал, но очень и очень слабо. Больше всего это напоминало движение в толще воды, выкрашенной в абсолютно черный цвет — при том, что никакого сопротивления не ощущалось.
«Верх» и «низ» совершили очередной кульбит: только что он поднимался от собственного космолета, а теперь — падал на броню корабля. Беспрерывно работающие ракетницы гасили инерцию — даже в точке максимального торможения «Жнец» двигался достаточно быстро; сьютер плотно давил на тело со всех сторон, тихо шипела поступавшая под шлем кислородная смесь. Фонари на шлеме Джеймс не включал, прекрасно зная, что толку от этого не будет ни какого. В лучшем случае — если направить свет в сторону корабля — он увидит размытую, широкую светлую полосу.
Дрожащие зеленые цифры перед Джеймсом мигнули, погасли — и тут же он выключил ракетницы. Почти две секунды визор оценивал ситуацию, потом выдал успокоительное сообщение. Подошвы мягко коснулись брони: толчок вышел несколько более жестким, чем он ожидал. Джеймс настороженно покрутил головой, потом ругнулся про себя: и что он собирался тут увидеть? Темнота вокруг, давящая, беспросветная, по контрасту с сиянием миллионов звезд вокруг кажущаяся еще более густой, растворяющая в себе все и всех.
Визору, по крайней мере, темнота особенно не мешала: перед юношей появилась схематическое изображение военного корабля с зеленой точкой на корме. Потом схема пропала, сменившись узкой зеленой стрелкой — мол, туда.
Джеймс оттолкнулся от брони, одновременно дав два кратких выхлопа из ракетниц. Все вокруг закрутилось бешеным калейдоскопом, чернота корабля дважды мелькнула перед глазами. Когда она в третий раз надвинулась на него, он снова выстрелил, гася вращение и одновременно придавая себе ускорение.
Стрелка визора мигнула, дернулась; рядом с ней побежали цифры: 100 метров… 75… 60… 47… 30… 22… Джеймс довольно улыбнулся: почти что безупречно. В Академии ему ни разу не удалось так точно работать с ракетницами, чтобы после выстрелов не пришлось хоть в чем-то корректировать траекторию.
Оставалось только ждать и полагаться на визор. Джеймс не чувствовал движения, не мог нащупать взглядом ничего подходящего для ориентировки. Темнота, раскинувшаяся под ним и на сотни метров вокруг, казалась совершенно неподвижной — и слишком большой. Единственное, что он себе позволял: периодически касаться обшивки, не позволяя упасть на плиты брони. Масса корабля все же была достаточно велика — и, что самое главное, где-то в глубине работала установка искусственной гравитации.
