– А мне что прикажете делать? – закричал я вдогонку магу и волшебнику.
– Тебя подберет клоун, – шепнул мне на ухо Вельзенд, хотя находился на самом деле в Преисподней.
И действительно, откуда-то из-за трубы подлетел ко мне воздушный шар. Я вцепился в веревку, и шар взмыл над крышей и куполами знаменитой тюрьмы. Клоун помалкивал, хотя ему по штату было положено веселить меня. Воздушный шар перенес меня на другую сторону Невы и плавно опустился на землю. Затем шар вновь уменьшился в размерах, веревка превратилась в тонкую нить. Но процесс уменьшения шара пошел не так, как надо, потому что воздушный шар лопнул. И когда я поднял с земли рваные лоскутки его, то разглядел клоуна. Это было старое изображение русского клоуна Олега Попова в знаменитой клетчатой кепке. Клоун был любим мною в юности, и я бережно засунул его разорванное изображение в свой карман.
Мать ждала меня дома. Она изошла вся на нервы и теперь сидела на тумбе у зеркала и пудрилась. Причина ее нервного состояния была мне хорошо известна – она, хотя и благословила меня с Верочкой Клюге, в душе не желала этой свадьбы. И все потому, что мать только что получила письмо от отца. Он сообщал, что не может приехать с Чукотки на свадьбу, зарабатывая хребтом полевой стаж и делая перспективную оценку золота на приисках. Отец мой впервые установил, что из-за хищнической добычи значительные запасы золота оказались погребенными в километровых хвостах отработанной породы. Выводы его оказались очень важными для государства, потому что многие прииски уже исчерпали свои ресурсы. Отец же просто предложил перелопатить все заново, обещая золотые горы.
Письмо мать спрятала, не желая испортить мне настроение. А только я незаметно прочел его: оно оказалось написано довольно резко. И потому я не удивился, услышав от матери:
– Нехорошо без отца свадьбу справлять. Как-то не по-людски. Он так много для тебя сделал. Обидится ведь отец! Может, перенесем свадьбу на осень?
Я грубо шикнул на мать и закинул за диван ботинок. На меня и так все скопом навалилось. Никто не хотел и не мог понять меня. Даже собственная мать хотела украсть у меня праздник. Каждое слово матери ранило меня. Но я слушал ее терпеливо, научившись сызмальства держать себя в руках.
Наконец мать выговорилась. Я понимал, что она обязана была сказать мне эти слова.
– Я тебя предупредила, а там смотри! – вздохнула покорно мать, помолившись перед иконой. Нам давно пора было ехать. Нервное состояние матери передалось и мне. Я начал ходить по комнатам в поисках серебряных запонок (они давно висели в петлицах). Не найдя их, я отшвырнул ногой кота, ласкавшегося под ногами. Взяв вину на себя, кот забрался под диван и затих. И только тогда я обнаружил запонки в рукавах белой рубашки.
