— Нет, нет! Вы не хотите платить, поэтому и не войдете сюда.
Впоследствии мне пришлось еще более убедиться, что в Германии не принято ничего показывать, пока вы не заплатите за показ.
Конец субботы 24-го и начало воскресенья 25-го
Рейн. — Как пишется история. — Скученные постройки. — Интересная сцена. — Кондуктор немецкой железной дороги. — Его страсть к билетам. — Мы распространяем радость и веселье, ободряя страждущих и утирая слезы плачущим. — «Позвольте ваши билеты?» — Своего рода охота. — Естественная ошибка. — Акробатические упражнения кондуктора. — Шутка железнодорожных властей. — Почему мы должны сострадать другим
Окончательно спутался в днях; прошу не претендовать, если это будет продолжаться и дальше.
Осмотр достопримечательностей Кёльна задержал нас так долго, что мы едва успели запастись сносными местами в поезде, и в 5 часов 10 минут пополудни понеслись на полных порах по направлению к Мюнхену. Переезд туда должен был продолжаться пятнадцать часов.
От Бонна до Майнца линия почти все время тянется вдоль Рейна. Перед нашими восхищенными взорами постоянно открывались прекрасные виды на реку с ее берегами, усеянными старинными городами и селениями; с окутанными туманом горами; с горделивыми замками и изрезанными глубокими пропастями утесами, в величавой угрюмости вздымающимися к голубым небесам; с лесистыми скалами, нависающими над зловеще зияющими безднами; с живописными развалинами древних рыцарских гнезд и церквей, отмечающими чуть не каждую пядь береговых полос старого «дедушки» Рейна, и с разбросанными по его широкой поверхности изумрудными островками.
Многие из наших ожиданий обыкновенно не оправдываются, в особенности, когда они чересчур напряженны. Зная это и перебирая в памяти множество восторженных отзывов, слышанных и читанных мною о Рейне, я уже заранее приготовился увидеть на его берегах лишь самое обыденное. Однако чувство справедливости заставляет меня признать, что если мои ожидания на этот раз и не оправдались не в сторону досадного разочарования, а наоборот.
В самом деле, панорама, развертывавшаяся пред нами в надвигавшихся таинственных сумерках, а затем под усеянным звездами ночным небосводом, была чарующе прекрасна, поэтична и обаятельна.
Но я не стану описывать и этой дивной панорамы; для этого нужно более блестящее и сильное перо, чем то, которым владею я. Если бы я и отважился приняться за такой непосильный для меня труд, то вышла бы только бесполезная трата времени и для читателей, и — что еще важнее — для меня лично.
